Ничего подобного я, привыкший считать Англию источником политических свобод, прежде не слышал. Заметив мое удивление, Биши рассмеялся:
– Вы, как видно, недолго пробыли в наших краях?
– Я приехал на прошлой неделе. Однако я полагал, что данные народу свободы…
Он приложил руки к ушам:
– Я этого не слышал. Будьте осторожны. Вас обвинят в крамоле. В богохульстве. Какова, по-вашему, цена этому ладному телу, вам принадлежащему?
– Простите, я вас не понимаю.
– Тело, как утверждает власть, не стоит ничего. Его можно устранить, не затрудняя себя объяснениями и оправданиями. Понимаете ли, мы упразднили хабеас корпус [2].
Речи его были мне совершенно непонятны, но он тут же переменил тему беседы:
– Читали ли вы «Погребенного монаха» Канариса? Вот это и впрямь дьявольщина, а не история!
Книгу эту я прочел месяцем ранее. Биши, к моему изумлению, принялся цитировать по памяти весь первый абзац, начинавшийся словами: «В монастыре – том, что среди простых обитателей местности звался обителью эха, – покой не наступал ни на единый час». Он хотел было продолжать, но приятель его, обедавший с ним вместе, – как я впоследствии узнал, это был Томас Хогг, – упросил его остановиться.
– Почему вы зовете это властью? – спросил его Хогг.
– Почему бы и нет?
– Разве не следовало бы сказать «власти», а не «власть»?
– Нет. Власть более могущественна и более вероломна. Власть – некая абстрактная, непреодолимая сила. Власть абсолютна. Разве не так, советник из Женевы?
Биши взглянул на меня с приязнью и любопытством, и я, собравши все свое остроумие, отвечал:
– Будь я советником, я сказал бы вам, что Боже и бог – вещи разные.
Он громко рассмеялся.
– Браво! Мы станем друзьями. Позвольте вам представиться: Шелли. – Приложив руку к груди, он поклонился. – И Хогг.
– Мое имя – Виктор Франкенштейн.
– Прекрасное имя. Римское, не правда ли? Victor ludorum [3] и тому подобное.
– В моем роду это имя распространено издавна.
– Франкенштейн, тут вы задали мне задачу. Вы не иудей, ибо ходите в часовню.
Я не ожидал, что он меня там заметит.
– «Штейн» – это, полагаю, глиняная кружка для пива. Возможно, ваши предки при франкском дворе занимались почетным ремеслом гончара. Вы, милый мой Франкенштейн, происходите из семейства творцов. Имя ваше должно горячо приветствовать.
К тому времени мы успели подняться из-за длинного стола и шли теперь через дворик обратно.