Молча взяв в руки небольшой клочок пергамента с оттиском серебряной Звезды Торвальда на чёрном миндалевидном фоне, и прочими атрибутами герба империи, посол несколько мгновений рассматривал его. Потом приложил ничем не примечательное кольцо. Оно осталось холодным.
– Правильно, – сказал пристально наблюдавший за ним Радан. – Доверять в таких вещах нельзя никому.
– Да, это подлинная Печатка! – склонил седую голову Николас. – Я весь ваш, мессир граф. Простите, я давно не бывал при дворе, но род Стан славен в Империи… Вы, видимо…
– О, не стоит извиняться! – рассмеялся Радан. – Я Стан, но при дворе тоже не был очень давно. Служба моя была… в иных местах. Да и не о том сейчас, мессир. В минуту скорби это ли важно? Особенно, когда на нас возлагается столь важное и нужное дело как привлечение к войне гардар. На нашей, разумеется, стороне!
– Гардар?… – протянул растерянный магистр. – Нет, попытаться, конечно, можно. Тем более – князь местный – брат нашей императрицы и, как мы знаем, очень любит свою сестру. Но вот остальные… Обида от той войны ещё велика. И я не уверен, что согласие возможно. Не уверен, мессир граф, что согласие, буде оно всё же случится, будет получено пристойной ценой. Что же, всё настолько плохо?
– И даже хуже, – откровенно ответил, помрачнев, «чрезвычайный и полномочный» посол обычному. – Армии нет. Из регулярных войск остался только «Золотой» легион и ещё три удалось составить из ошмётков старой армии, вчистую разгромленной. Данарию, Фронтир и треть Южной Ассании потеряли полностью. Наши силы тают слишком быстро. Да и мораль… За неделю до моего выступления, значит – через месяц после битвы при Сальме отряд номадской наёмной конницы прискакал под стены Торгарда. Императора в городе не было, но войск хватало, а номадов было то ли двести, то ли четыреста. Немного, короче. В городе заперли ворота и даже отказались пустить внутрь беглецов из окрестных деревень! Пришлось повесить каждого десятого ополченца, чтобы поняли, как надо воевать!
– А что наследник? – озаботился Николас. – До меня дошли слухи, что мальчик родился болезненным.
– Что и странно, – вздохнул Радан. – Мальчик крупный и ни лекари, ни маги не видят в нём ущербности. Но – тихий. И вздрагивает от любого шороха. Если же грохнешь чем или, упаси Господь, чихнёшь, разражается гроза. Истерика, слёзы по часу… И это, если не родится кто-то ещё, наш будущий император!