– Да нет, не надо, – тихо сказал он. – Постараюсь, княже.
Тут, очень кстати, внутрь влетел дружинник. Весёлый и довольный собой:
– Княже, вестник из Холмграда!..
2. Сотник Ярослав. Холмград. Седьмой день месяца Липеца
Ярослав был счастливым человеком. По крайней мере, считал себя таким. Его ценил и даже любил князь. К нему по-доброму, без чёрной зависти к быстрому возвышению относились в дружине. Ну, и девки любили. А ещё Род наделил умением сочинять кощуны… Один из них, сопя носом и нахмурив с старании лоб, сотник тщательно выдавливал на бересте сейчас. Слова шли легко и повесть о князе Громе, о том, как он порушил два торингских легиона вместе с их комесом выходила из-под железного стила. Правда, рассказать её князю не получится. Сам Лютень, конечно, почитал великого предка. Но… Имя Грома вот уже шесть десятков лет было под запретом. С тех пор, как он своим честолюбием поставил под угрозу гибели весь род. Да что там род, всю Гардарию.
Да мало ли, что где запрещено…
Для Ярослава, как и для множества других воинов рода Медведя, это имя всё равно было самым славным. Пусть даже никто так больше не называл мальчишек…
– Ярослав! – десятник Яросвет, друг и побратим сотника, скатился со смотровой башни и преданным взором серых глаз упёрся через плечо приятеля – в бересту.
Выплывая из мира грёз и букв – медленно и неохотно, Ярослав мрачно спросил:
– Ну?
– Караван! Три скалоги[2] торингских. Поприще[3], не больше осталось пройти!
Хлопотная ты, служба в гавани. Нет человеку ни часа покоя!.. Свернув бересту в трубочку и завязав поверх нитью, Ярослав упрятал недосочинённый кощун за пояс и, подхватив от стены секиру, неспешно поднялся. И тесно стало в невеликой каморке старшого дозора, не повернуться, ибо велик был сотник телом, крепок, и тем славился в дружине.
– Пошли, – со вздохом сказал. – Посмотрим, что надо… Ты за гостинником[4] послал?
– А то, – ухмыльнулся Яросвет, круглым животиком вперёд выкатываясь прочь из каморки. – Я князю не нанимался – мыт с иноземцев взимать!
– Надо будет, станешь, – возразил Ярослав.
Спустились по лесенке, переругиваясь, прошли по пристани… Вот он, проход между двумя огромными боевыми башнями. Вот и лодка – небольшая, вёрткая ладья-ушкуй, там – десяток гребцов, заспанный толстяк-гостинник и местный кормщик. Ему вести чужие корабли через узкий проход.