– Мы с ним братья. Все, что мое – его, а то, что принадлежит ему, является и моим. Тем более какая-то шармута. Все равно я прирежу тебя потом и вышвырну в пески, а ему скажу, что ты меня оскорбила и заслужила смерти. Такие, как ты, здесь дохнут как мухи. Ценности в тебе никакой, разве что дырка твоя.
Он схватил меня за волосы и начал насильно опускать на пол, а я впивалась ногтями ему в лицо, царапала его щеки и глаза. Но ублюдок ударил меня кулаком в живот, и я упала на колени, поползла вперед, пытаясь вырваться, но он снова схватился за верёвку и силой дернул к себе, потащил по полу. Бедуин развернул меня на живот, навалился сверху, задирая мокрую материю мне на поясницу, и в этот момент я вдруг услышала его нечеловеческий вопль. Веревка перестала давить горло, и вместе с дикими криками Максуда раздалось низкое утробное рычание. В бок бедуину впилась клыками огромная собака или волк. Я застыла от ужаса, меня словно парализовало. Я вообще впервые видела такую огромную тварь с черной шерстью и вздыбленной холкой, и такой невероятно большой головой. Араб вопил и бил зверя в ребра и живот кулаками, пытался его отцепить от себя и лишь сильнее орал от боли. Пес держал бедуина намертво, и когда тот брыкался, зверь начинал его трепать, а бедуин от боли закатывал глаза и дико выл. Пока вдруг в его руке не сверкнул нож, и он не ударил пса в плечо, но тот вдруг разжал челюсти и перехватил руку Максуда, хрустнули кости, и от бешеного крика я зажмурилась и закрыла уши руками. В ту же секунду раздался голос ибн Кадира.
– Что здесь происходит? Ты как посмел войти в мой шатер, Максуд?!
– Твоя псинаааа откусит мне руку… пусть отпустит, браааат!
– Держать, Анмар!
– Аааааа, брат, больнооо… ты чтооо?!
Ибн Кадир повернулся ко мне. Быстрый взгляд по моему лицу, по моему телу, и глаза из зеленых стали темнее бездны, с каким-то утробным рыком он повернулся к Максуду, который корчился на полу.
– Ты посмел тронуть мою вещь? Ты… посмел… это сделать, Максуд? Анмар охранял ее. Ты проигнорировал мой приказ?
Максуд стонал и дергался на полу, по его щекам текли слезы, а меня тошнило от одной мысли, что он испытывает адскую боль.
– Она же грязная русская шлюха. Я бы просто трахнул ее, и все… вещь, Аднан. Всего лишь вещь. Я всегда делился с тобой… а ты со мной!