– У вас есть какие-то планы на сегодня? – спросил вдруг Хаса.
– Исследование османских документов. Анатолийские секты.
– Это очень важно для вас? Приглашаю вас на Штольпхензее. Я имею в виду… может быть, сегодня последний теплый осенний день, а вам необходим свежий воздух. Это я говорю вам как врач.
Азиадэ глядела на правильный лоб, узкие улыбающиеся губы Хасы и думала о секте кызылбашей и о святом Сары-Салтык-Деде, которые ждали ее. Теплая волна прилила к лицу.
– Поехали на Штольпхензее, – спокойно согласилась она, и Хаса даже подозревал, что Азиадэ впервые в жизни приняла приглашение постороннего мужчины.
Они вышли из столовой. Азиадэ уверенным шагом направилась к автобусной остановке.
– Куда вы? – остановил ее Хаса и, взяв под руку, повел на маленькую боковую улочку, распахнул дверцу машины, на номерном знаке которой рядом с цифрами стояла большая буква «А». – Австрия, – гордо сказал Хаса.
Азиадэ застыла с открытым от удивления ртом. Она никогда бы не поверила, что человек столь низкой профессии может разъезжать на автомобиле. Европа воистину была страной чудес.
* * *
Они лежали на склоне песчаных холмов.
Зеленый купальник, купленный по дороге Хасой, в который была теперь облачена Азиадэ, превращал мир вокруг нее в нечто нереальное и фантастическое. Она стеснялась этого одеяния баядерки, тело ее била едва заметная дрожь, пальцы нервно перебирали песок. В течение последних четырех лет, проведенных в Берлине, Азиадэ успела узнать университет, улицы, кафе. Но она до сих пор имела весьма смутное представление о тех местах, где европейские мужчины и женщины, полуголые, в туго обтягивающих их одеждах, подставляли свои лица скупым лучам северного солнца. Ее глаза расширились от возмущения, когда дежурная по пляжу провела ее в тесную, маленькую кабинку, пропахшую сыростью и деревом, дала ей купальник, протянула ключ и закрыла за ней дверь. Азиадэ почувствовала себя одинокой и покинутой Аллахом, как бывало обычно перед каким-то сложным экзаменом.
Присев на узкую скамейку, она с недоумением разглядывала крошечный кусок материи, которым должна была прикрыть свое тело, и затосковала по уйгурским суффиксам и сектам Малой Азии. Медленно, стараясь оттянуть неизбежное, она сняла туфли и чулки. Это ее немного успокоило. Тогда, закрыв глаза, Азиадэ сбросила платье и втиснулась в купальник. Картина, явившаяся ей в маленьком, засиженном мухами зеркале, заставила девушку оцепенеть: ее небольшая грудь бесстыдно выпирала из выреза купальника.