Сначала попробовав краешком языка, я
убедился, — это нечто сладкое. Если бы сейчас меня застал кто-то из
мужиков, позором на всю жизнь я бы не отделался. Мне бы нацепили
юбку, воткнули в череп колосья, — для имитации пышных волос, и
вкопали рядом со статуей Ыркана богам на потеху.
Я пробовал нечто подобное в детстве,
спер со стола, пока мама не видит, и мне даже понравилось, но после
голодал неделю. Мужчине сладкое нельзя, это и позор, и не пойми
откуда взявшаяся грудь, и округлившийся зад. Сладкое — бабская еда.
Но, я точно помню, что просил принести, что они сами едят. Так что
теперь я уплетал и молился, чтоб объемы не прибавились. Сразу же
подумал, что не зря ж люди все такие здоровые, может людские
сладости и для мужчин подходят, а мы потому и хлипкие? Хотя, с
такой жрачкой, как у них, я только сладкое бы и хавал... Соорудил
бы себе парик, погряз в позоре, но ел.
Барабаны уже стихли, так что
остальное я решил занести на кухню и отправляться воздавать
почести.
Тётю я встретил на подходе к
кормильне, и завидев у меня внушительный свёрток, она помолодела на
глазах лет на десять. Волосы дыбом встали, видимо, в предвкушении
вкуснейшей трапезы, но объем ей к лицу, и... ко всему остальному. А
я как обычно залип на её фартук. Он так сильно напоминал мне мамин,
и я вообще не смог найти отличий. Даже пятна были какими-то
одинаковыми. Меня учили по ним считать. Один, два, три... Вообще
точь-в-точь...
— Ну точно идиот... — хихикала
кухарка, потирая руки.
Внутрь заглядывать она собралась
сразу на месте, и только чудом мне удалось избежать страшной
участи, ожидающей каждого, кто приносит плохие новости, а в данном
случае — человеческие помои.
— Я пойду, молитва! —
многозначительно оттопырил я палец.
И быстро засеменил к Ыркану, занимая
место в первых рядах. Сегодня молится будет не скучно, — нужно
многое обдумать.
Скользящий по позвоночнику холод я
почувствовал сразу, как занял место. Да что ж за дрянь... Либо я
помешался, либо стал слишком чувствительным. Как ба...,
погодите!
От осознания того, что сейчас у меня
при всех начнёт расти грудь и жопа стало так жутко, что первые ряды
пришлось спешно покинуть и зарыться в самую гущу. Ещё никогда я не
прислушивался к себе настолько, чтобы заметить зуд под краем когтя
на мизинце. В ожидании, что вот-вот мне начнут жать штаны я
простоял часа два, не меньше.