Может, в нашей деревне всё всегда
было так? Просто я сын кухарки, и молитвы мы посещали редко. Отца я
в помине не знал, так что никто посреди ночи не срывался под шум
барабанов. Куда делись дети только не ясно. В моё время нас было не
меньше пятнадцати и все мы... были одного возраста.
И тут я задумался. Мы выросли. Я
вырос. Вошёл в бесконечную череду, пытаясь слиться с окружающим
миром. Не выделяться, не быть хуже или лучше. Возможно, не мать
пыталась сделать из клубня свинью, а я сам сделал из себя
клубень.
Выйдя на улицу, я в очередной раз
поразился ненормальным пропорциям нашей деревни. Моя хижина была
крайней у частокола, но до него оставалось шагов тридцать! Мы
никогда не использовали эту дорогу для чего либо, но на ней не было
ни других хижин, ни лавок, ни чего. Бессмысленно. Огромные, хоть и
уже давно потупившиеся брёвна были готовы защитить деревню от осады
многочисленных войск, но главные ворота растворялись в воздухе с
приближением врагов, что лишало смысла и их, и такой мощный
частокол.
Двигаясь вдоль ровно вкопанных
брёвен, я, кажется, впервые пытался посмотреть на свой дом со
стороны. Расстояние между небольшими покосившимися хижинами
разнилось, будто их разбросал неведомый творец. У домика соседа
окно с крыльцом выходило аккурат на мою стену. За моим домом почти
вплотную располагалась ещё хибарка, отличающаяся от моей только
положением. Я брёл, пытаясь понять, что мне не нравится. Жители
этого места явно прокляты, с этим я разберусь позже, но сама
деревня с её травой и покрытыми мхом деревянными стенами была
какой-то мёртвой. Можно проклясть мебель, траву и частокол?
Вряд ли...
Минут через двадцать я вдруг осознал,
что сделал полный круг, и сейчас вновь пялился на свой дом.
Но...как это возможно, если напрямую до ворот минут двадцать, а их
я даже на горизонте не видел, да и шёл в другую сторону.
Я приблизился к домику у которого
знал каждый откос. Дверь легко поддалась, но ощущения дома не
возникло. Покрывало в темно-синюю клетку, небрежно брошенное на
койку, свеча на столе, всё было в точности, как у меня, за
исключением пары вещей: зеркала в углу и стопки плакатов на столе.
Почувствовав себя преступником, я аккуратно опустился на кровать и
уже был готов услышать скрип, которым вечно сопровождался этот
процесс.