– Что это? – закричал я, обращаясь к скачущему рядом
Лису.
– Деревня горит.
Не знаю, что меня дернуло, но я дал мысленный приказ слуге
поворачивать в сторону пожара.
– Ты куда? – прокричал вслед мне Задира, но я проигнорировал его
вопрос, меня что-то гнало вперед, торопило, заставляя подгонять
асурила.
– Мы догоним вас! – крикнул Лис, и я услышал за спиной топот как
минимум еще трех коней.
Слуга мчался через поле, не разбирая дороги. Он легко
перепрыгивал небольшие ручьи и овраги и бежал, едва касаясь земли
копытами. Мы на полном скаку влетели в полыхающую деревеньку, и я
едва не слетел со спины асурила, когда он резко затормозил посреди
короткой улицы, делящей горящую деревню на две половины.
Я спешился, слуга повернул голову и, протянув руку, попытался
меня придержать. Он относился ко мне как к детенышу, которого
необходимо оградить от жестокого мира, защитить от того, что даже
его повергло в ужас. Мне пока еще было сложно понимать его эмоции и
образы. Он мыслил картинами, а не словами, и эти картины были
смазаны и расплывчаты для моего восприятия. Я помнил, что, как
только заполучу медальон, наше общение начнет протекать значительно
легче.
Я убрал его руку. Мне было известно, от чего слуга хочет сберечь
мою психику, я это чувствовал. Чувствовал боль, ужас и страх,
разлитые в горячем воздухе, а еще – жгучую нечеловеческую
ненависть.
Было странно, но мне нравились эти запахи. Стыдно признаться, но
они будоражили кровь, заставляя учащенно биться сердца.
Особенно импонировал запах ненависти, вызывая смутные желания
рвать врагов на куски, убивать, окунаясь в брызги их крови.
Ненавидеть я умел лучше, чем любить.
Я потер виски, прогоняя кровавую пелену с глаз. Смущенный этими
чувствами, старательно подавил в себе ростки кровожадности. Сзади
подъехали друзья. Мне не нужно было оглядываться, чтобы знать, что
за спиной спешиваются Геракл, Хашиш и Задира.
– Не ходи туда, – прошептал Белочка. – Тебе это не
понравится.
– Я должен.
Решительно шагнув вперед, я вышел на дорогу.
По-видимому, здесь были все жители деревни. Куча изуродованных
расчлененных тел со следами пыток. Мужчины, женщины, старики и
дети. Удивительно, но вид растерзанных тел не вызвал во мне никаких
эмоций, кроме недоумения: зачем? Меня не затошнило, не повергло в
ужас, не шокировала смерть стольких людей. На мгновение задумался,
не означает ли это, что я уже не человек? Но потом вспомнил, как
нынче выгляжу в зеркале, и отбросил глупые рассуждения о морали.
Видимо, я был плохим мальчиком, если мой бред перенес меня в тело
кровожадного монстра, а не в тело того же Чета, например.