Лишь прапорщик Морозов «гоголя-моголя» не сбивал.
– Бегать и клянчить… Ну-у, господа, не очень это…
– Да кто ж клянчит, голова вы садовая?
Не сбивал «гоголя-моголя» и вольноопределяющийся Ладин. Впрочем, его никто в роте не замечал.
2-й офицерский Дроздовский полк развернулся в Дроздовскую бригаду, состоящую из 2-го и 4-го полков. Я остался во 2-м полку, но перешел в 6-ю роту, команду над которой принял поручик Ауэ, старый доброволец. С нами в 6-ю перешли все офицеры и солдаты 4-го взвода 4-й роты кроме поручика Барабаша, который стал помощником капитана Иванова, а вскоре и сменил его. Капитана Иванова где-то, кажется, под Тростянцом убило.
Достигший популярности, произведенный в полковники, Туркул был назначен командиром нашего 2-го полка. Полковника Румеля я больше не видел. Уже зимой, когда в армии свирепствовал тиф, мне рассказывали, что полковник Румель – бывший командир Дроздовского полка – умер забытым в теплушке какого-то санитарного поезда и что крысы отъели обе его щеки.
* * *
…По дороге клубилась пыль. Вода во флягах быстро нагревалась. Мы терпели жажду от деревни до деревни. Впереди головной роты шла команда конных разведчиков. Подъезжая к деревням, команда рассыпалась в лаву, а полк, не слезая с подвод, останавливался.
– Послушайте, а где война? – шутил Нартов. – По-сюш’ьте, как говорят гвардейцы…
Смело мы в бой пойдем
За Русь любимую, –
запевал, покачиваясь на подводе, Свечников.
И, как один, умрем
За неделимую! –
подхватывали идущие с нами эскадроны какого-то гусарского полка.
Мы прошли станцию Смородино, Басы, с двух сторон быстрым налетом взяли Сумы и, на ходу развертываясь в Дроздовскую дивизию, продвигались к Белополью.
Поля были сжаты. На кустах курчавились листы. Лето уже кончалось…
– Пехотным полкам всегда не везет! – ворчал унтер-офицер Филатов, когда, гремя по камням, подводы въезжали в узкие улицы Белополья. – Весь день трясись на подводе, потом последним въезжай в город! Нет, разве не досадно? Проклятые конники позанимали лучшие квартиры!
Мы подъехали к одноэтажному домику с задранной с одной стороны крышей.
– Не изба – конура собачья!.. – Филатов досадливо махнул рукой. – Не жизнь, – с жизнью и примириться можно, – жистянка! – И, соскочив с подводы, он вскинул на плечи два вещевых мешка.
– Извольте видеть, своих вещей мало! Ладин еще осчастливил. Один – чудаком, другой – дураком. Черт!..