Коле – три года. Мы садились рядом на диван и, прижавшись друг к другу, начинали поочередно изливать свою детскую скорбь в коротких фразах:
– Бедные мы детки, одни мы остались!
– Уехала наша мамочка!
– Нам так скучно без мамы!
– Никто нас не пожалеет!
– Никто нас не целует, не ласкает!
– Никому-то мы не нужны!
– Папу мы почти не видим!
– Папа приходит поздно, усталый!
– Нет мамы – не с кем поговорить!
Сидим так – и причитаем, и плачем. Доведем себя до горьких слез, обнимемся и рыдаем.
Но вот пришло от мамы письмо. Рая уже читала по складам, письмо было на ее имя. Сестра прочла:
– «Дети, попросите отца выслать мне денег. Я очень нуждаюсь, денег на билет домой у меня нет. А на Рождество я могла бы приехать, повидать всех вас, очень скучаю. Мама».
Мама Зои Мария Георгиевна с сыном Колей
В тот же вечер, дождавшись возвращения отца из больницы[1], мы наперебой просили его выслать нашей матери денег. Просили мы горячо, со слезами, но отец резко ответил:
– Не надо было маме уезжать. Я предупреждал, что денег я ей высылать не стану.
Больше приставать к отцу мы не смели. Однако мы решили сами собрать деньги и выслать их маме. Но где их взять? Мы и считать-то деньги еще не умели.
Бегая без присмотра по улицам, мы видели, что в одном месте города принимают кости животных и дают за них какие-то монетки. Тогда мы решили собирать по оврагам и помойным ямам кости и сдавать их. Предоставленные сами себе нашей нянькой, надеющейся на наше благоразумие, мы стали усердно лазать по канавам, откосам, кустарникам, собирая в мешок объеденные собаками кости животных. Найденные кости мы мыли в лужах, скребли, очищали, сушили, складывали в мешок, затем слабыми ручонками тащили мешок с костями в пункт, где их у нас охотно принимали, давая нам за них какие-то медные монетки.
Но где же нам было прятать денежки? Для этого мы разрезали крышку детского барабана и опускали в щелку монетку за монеткой. Вскоре барабан наш отяжелел и весело позвякивал медью, когда мы с радостью его трясли. Мы собирались наполнить барабан доверху и усердно трудились. Как быть дальше – мы не знали.