Но время шло, нас надо было учить, и отец решил отвезти Раю и меня в Москву, определить в Институт благородных девиц, называемый Елизаветинским.
Мы поехали и были допущены на приемные экзамены. Я ехала неохотно, не хотелось мне уезжать из дома и расставаться с отцом, которого я очень любила. Поэтому на экзаменах я сознательно молчала или отвечала так плохо, что получила неудовлетворительные оценки. Раечка держалась бодро, великолепно отвечала и была принята в институт. Отец был огорчен моим поведением, качал головой и говорил мне: «Подвела ты меня, дочка!» А я ликовала, целовала своего дорогого папу и утешала его тем, что остаюсь жить вместе с ним.
Вернувшись в Углич, отец определил меня в гимназию. Но в мои девять лет учение меня не привлекало. Все силы я полагала на то, чтобы выдумать какую-либо шалость, чем-то напроказить. Уроков я не учила, на двойки и колы не реагировала. Жаловаться на меня было некому. Учителя знали, что матери с нами нет, а отец занят в больнице.
Так прошел год. Наконец весной, когда детей распускают на каникулы, отец пошел на родительское собрание за моим табелем. Он вернулся мрачнее тучи.
– Доченька, – сказал он мне грустно, – я сгорал от стыда за тебя. Ведь ты самая плохая ученица, по всем предметам у тебя двойки! И ведешь ты себя в гимназии так, что все учителя от тебя в ужасе. Почему так? Я знаю, я виноват, я мало тебя вижу, а мамы с вами нет… Но что же нам делать? Как ты огорчила меня! Я не ждал этого от любимой дочки.
По лицу отца текли слезы. Я кинулась к папе на шею, обнимала его, целовала, обещала исправиться:
– Папочка! Я не буду больше шалить, я буду хорошо учиться, прости меня!
– Где тебе теперь хорошо учиться? Ты себя зарекомендовала как лентяйка и озорница. Это моя-то дочь!
– Нет, я исправлюсь! Увидишь, папа, на одни пятерки буду учиться, буду стараться что есть силы! – обещала я.
Отец не верил и грустно качал головой.
– Папочка, поверь, ты меня не узнаешь! – не унималась я.
– Ну, посмотрим, – ответил отец.