Но когда наиздевались вдоволь потащили расстреливать, как и
полагалось у них в таких случаях. А княгиня та, хоть и покалеченная
шибко уже была, а малышку свою, железной хваткой на руках держала.
А Роза всё визжит: «Брось свою гадючку, белогвардейское отродье, я
тебе жизнь твою поганую сохраню». А та знай себе стиснула зубы и
молчит, только ребёночка покрепче к себе прижимает. Ну подтащили её
к яме, и давай Розалия, эта зверюга, в неё из нагана шмалять. И
руки, и ноги ей уже прострелила, да всё визжит при этом истерично:
«Брось гадёныша!!!» - Та ни в какую. Так и померла с девочкой в
руках. Роза смотрит, а малышка ещё шевелится, приставила свой наган
ко лбу ребёнка – «Щщёлк! – А тот ей в ответ: "Клацц"! – патроны
кончились.
Плюнула та Роза на неё, да пошли они с Бэлой обмывать свою
«победу» над очередной контрой, махнув рукой со словами: «Ладно. До
утра оно и само окочурится на морозе».
А я, после окончания своей смены, прохожу мимо этой ямы, глядь,
а малышка еле слышно так, уже даже не пищит, а вроде как жалобно
так стонет, или даже скорее скулит, как собачонка какая-то. У меня
чуть сердце не разорвалось от жалости. С трудом руки разжал у той
мёртвой княжны, взял ребеночка сначала на руки, а она холодная вся
уже и синяя, зимой дело было, потом засунул в тепло за пазуху и
отнёс домой, к матушке моей. Та долго её выхаживала, все ранки
слюнями зализывала, да травами отпаивала. Какие тогда лекарства
были? – Да ни каких.
После этого случая я и ушёл из ихней чекисткой шайки. Есть
предел терпению человеческому всё же. Так вот и жили мы дальше
втроём. Я огород распахал. Барашек с козами завёл. Крепким хозяином
стал. Всё у нас тогда было в достатке.
Только твои партийцы и тут до меня дотянулись. Посчитали, что в
нашей стране все должны быть одинаково нищими. И если у тебя в пузе
не урчит с голодухи, то ты наверняка враг народный, и уж точно что
то против ихней "народной" власти недоброе замышляешь.
И вот однажды, в один далеко не прекрасный день, пришли они и за
мной. Сначала всё добро, моим горбом нажитое, конфисковали, что бы
жизнь раем не казалась, наверное. А потом и нас самих расстрелять,
как кулацких элементов, надумали. Так, на всякий случай, по
разнарядке. Только это уже были другие чекисты, не те у которых я
служил когда то. ну да одного поля они все ягоды, и хрен редьки не
слаще.