Внезапно всплывшие слова Фредерика Берроуза подали мне идею.
Глупую, совершенно странную идею. Я вытащил особо крупный кусок
обсидиана и положил на дорожку. Аккурат перпендикулярно самому
пути. Представив, что осколок это и есть очередная ступень, я
закрыл глаза и ступил на него.
Сработало! И вот я опять на Дороге теней. Бледные души умерших
ступают вниз по бесконечным ступеням. Безмолвные, безмятежные, они
бредут вперед, совершенно не замечая меня.
Решив не рисковать, я игнорировал любые сколы обсидиана. Того,
что лежит в инвентаре, хватит. Надеюсь. Окружающий мир в издевке
надо мной менялся. Я не осознал, когда именно вместо лестницы под
ногами оказалась тонкий мост, ведущий к двум скалам-близнецам.
Десятки колонн, кривыми изваяниями застывшие во времени, тянулись к
сводам пещеры. Место выглядело знакомым.
Я окончательно убедился в своих догадках, когда дошел до входа.
Сухонькая старуха, обвешанная черными одеждами, выставила трость,
не давая мне пройти. Прозвучал голос, лишенный каких бы то ни было
эмоции:
— Расскажи мне сказку.
О нет! Только не опять! Я судорожно осмотрелся. За мной
следовало бесчисленное множество мертвецов. Если сделаю что-то не
так, карга вновь закричит, и вся эта орава сожрет меня живьем.
— Расскажи старушке сказку, — повторила тварь.
Нокса и Анны в этот раз не было. Я попытался призвать их. Не
получилось. Что делать? Что делать?! Черт! Черт!
— Расскажи старушке сказку, — тон ее не поменялся.
Я изрядно перенервничал и ляпнул первое попавшееся в голову.
— Ирен.
— Ирен? — вопросила карга.
— Я расскажу историю о маленькой девочке…
— Расскажи.
Я закрыл глаза, представляя мимолетные образы, пролетевшие перед
моими глазами, когда Ирен начала петь. В ее печальном голосе я
услышал историю жизни маленькой девочки. Встречу ее родителей,
тоску матери, одиночество и мечты о далеких городах, где в любое
время суток кипит жизнь, а в тавернах не утихают песни бродячих
менестрелей. Бабка слушала меня внимательно. С каждым моим словом
она менялась. В пустых глазах засияла жизнь, а бледное лицо вдруг
стало добрым. Теплая улыбка расцвела на ее губах. И даже голос ее
стал живым и полным света:
— А шо потом?!
— Ирен спряталась в углу таверны и слушала песни Люциана,
скрывая жаркий румянец. Она каждый день надевала разные платки и
платья, садясь в самых темных уголках, не желая раскрыть себя.
Однажды Люциан не пришел. А потом еще, и еще. На пятый день Ирен
набралась храбрости и расспросила у посетителей о Люциане.
Оказалось, бродячий музыкант покинул городок и побрел дальше по
свету. Тоска о музыке загорелась в сердце Ирен бушующим пламенем.
Она прижала руки к сердцу и, сама того не понимая, запела.