Высокая полная грудь тяжело
вздымалась при каждом вдохе. Красиво очерченные губы дрожали.
Доверчивые карие глаза постепенно наполнялись страхом.
– Дорогой? – жалобно спросила
женщина.
– Уйди! – глухо отозвался отец
Эдуардо. – Ты… ты… морок!
– Дорогой? – едва не плача повторила
женщина. С каждым мгновением она становился всё материальней и
материальней. – Что происходит?
Александер прекратил двигаться
вперед, наблюдал, улыбался. Зато холод не останавливался. Медленно,
исподволь он проникал всё дальше и дальше. Рисовал узоры на стенах
и колоннах, вымораживал, тащил за собой снег и лед. Я многого не
понимала, многое мне не нравилось, меня знобило, но кое-что я
сделать могла. И я сделала аккуратный шажок к рюкзаку Бобби.
– С дороги! – рявкнул священник и
взмахнул рукой. – Что?..
Он не хотел трогать женщину. Не
хотел причинять ей вреда. Но в этот момент она шагнула вперед,
резко, неожиданно, и острые когти легко разорвали нежное женское
горло. Брызнула кровь. Женщина пошатнулась, обхватила себя за шею,
неверяще глянула на священника, почти беззвучно прохрипела:
«Дорогой…» – и повалилась на пол.
Отец Эдуардо издал горестный вопль.
На бледном искаженном лице проступило что-то человеческое.
Священник пал на колени. Обхватил еще живое тело, поднял глаза к
потолку, взмолился: In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti,
Amen! – и ничего не произошло. Призрачная женщина умирала…
– In nomine Patris, et Filii, et
Spiritus Sancti, Amen! – отчаянно кричал отец Эдуардо, касаясь
рукой окровавленной шеи. – Amen! Amen! Amen!
А я, почуяв запах крови, вспомнила
кое-что. Из фильмов. Про то, чем питались вампиры. В том, что отец
Эдуардо – вампир, я почти полностью уверилась, и меня предстоящее
пугало. Если судить по тому, как о нём отзывалась Бобби, то вампир
он не простой, а хороший, решивший завязать. Но что будет с ним,
если хлебнет он свежей кровушки, если слижет хотя бы капельку со
своей окровавленной руки, а? Останется ли он хорошим после этого
или решит попробовать кого-нибудь посвежее, типа меня и Бобби?
И я сделала еще один крохотный шажок
к рюкзаку.
Александер с упоением наблюдал за
священником. Блондин довольно улыбался и словно говорил: «Давай же!
Попробуй немного крови! В этом нет ничего плохого!»
Еще один шажок. Рюкзак оказался
рядом со мной. Бобби с ненавистью смотрела на Александера и
мастерски ругалась. Я и не знала, что соседка обладала таким
обширным лексическим запасом. Она вязала несвязуемое, получая
какие-то совершенно немыслимые конструкции.