– Мда? Мы? И кого же я вижу перед
собой? – блондин высокомерно улыбался, не обращая внимания на
творящийся экзорцизм. Взгляд наглеца скользил от застывшей на месте
Бобби к священнику, от неумолкающего священника к оборотню. –
Глупая неумелая квартеронка, ставшая охотницей за безумными
порождениями Ночи; наивный кровосос, решивший отринуть свою природу
ради человеческой самки, но так и не справившийся со своим
внутренним Зверем; бесполезный меховой половичок, которому не
помешали бы хороший шампунь и средство от блох. Скажите, вы вправду
думаете, что справитесь со мной, а?
Александер просто упивался ролью
самого главного злодея. На мой взгляд, выходило достаточно
убедительно.
Бобби хмурилась, молчала, крепко
сжимала карандаш. Она собиралась бороться до конца. И чужие слова
не могли повлиять на ее решимость.
Отец Эдуардо читал молитву и не
обращал внимания ни на что. Крест в его руке наливался голубым
светом.
Оборотень рычал. А что ему еще
оставалось делать? На счет шампуня Александер был прав. На счет
средства от блох… Ну я еще не настолько близко познакомилась с
оборотнем, чтобы понять есть у него блохи или нет.
Внезапно меня настигло понимание,
что Александер в своей уничижительной речи кое-кого пропустил.
– А я? – от того, что меня
проигнорировали, внутри возникла глупая детская, очень
«своевременная» обида, которой захотелось поделиться.
– А вы хотели бы, чтобы я считал вас
врагом? – насмешливый взгляд Александера, его наглая улыбка и
высокомерный тон, вызывали желание треснуть его по лицу. Или не по
лицу… Хотя бы по лодыжке! Или по колену!
– Не знаю, – отозвалась я, борясь с
собой, со своими глупыми желаниями. – Сперва хотелось бы всё
обдумать, взвесить плюсы, минусы, понять, кто прав, кто виноват,
кто больше платит.
– Узнаю корыстолюбивую человеческую
натуру, – засмеялся Александер. – Поверьте, мисс Хьюз, я не
желаю…
– Изыди! – законченная молитва и
поток голубого света прервали словоохотливого блондина.
Выглядело это эффектно. Будь сутана
священника на пару размеров побольше, она бы красиво развевалась на
возникшем ветру. Яркий свет, сопровождаемый теплым потоком воздуха,
сорвался с серебряного креста, пронесся сквозь «силовое поле» и
устремился к блондину.
Я прикрыла глаза. Смотреть на этот
яркий свет было нестерпимо больно. Прошло секунд десять, может
быть, пятнадцать. Мои глаза открылись.