пацанскимипонятиями довоенной мафии показался
Саше глупой шуткой. Но нет, всё было на полном серьёзе. Никаких
приколов.
Как всегда, когда вечерело, на
улицах сомнительных людей становилось больше, чем честных трудяг
(или хотя бы похожих на них). Высыпали всякие барыги, в плохом
значении слова, мелкие рэкетиры, а ещё больше тех, кто только под
них рядился. Мимикрия, как у насекомых. Спортивных костюмов китайцы
в своё время на триста лет вперёд нашили. И тканям с большой
примесью синтетики почти ничего не сделалось. Рядом с этими
господами были и дамы сердца.. Одетые или вульгарно-открыто, или
под стать своим спутникам − в нечто мешковатое с капюшонами. Золото
и серебро, фальшивые и настоящие, носили на себе оба пола. Звучала
музыка, от которой даже у Молчуна, кто отродясь не слушал
какого-нибудь Баха, вяли уши.
У одного парня, здорового как бык, в
чёрных очках, в пиджаке с серебристым отливом и сигареткой в зубах
− на шее висела связка из нескольких динамиков, сплетённых в
ожерелье. Из них неслись слова вроде:
Ты пчела, я пчеловод,
Подставляй трубопровод.
И нам точно повезёт,
Ведь мы все так любим
мёд…
И тому подобное. Это уже не гопы.
Это явно детки кого-то из крутых. У тех обычно отпрысков много. Они
не уделяли им достаточно внимания, вот детки и шлялись, отрывались.
Кто им что сделает?
«А так ли уж эти молодые балбесы
неправы? Если дед не ошибался, весь мир погибнет... лет через
восемьсот. А этот его осколок гораздо раньше. И что же ещё делать,
если не оттопыриваться?».
Один раз живём.
Так шляться могла себе позволить или
«золотая молодёжь», или наоборот − обитатели самого дна. Но те
выглядели иначе. А остальные, кто не прожигал и не воровал, лет с
двенадцати вкалывали как взрослые на мануфактурах или рыболовных
лодках.
К шести он подошел к дверям
«Барсучьей норы», уже в чистой форме, даже утюгом прогладив всё,
что в этом нуждалось.
Взгляды у гопов были характерно
выискивающие, девушек раздевающие, а кому-то прощупывающие карманы.
Но его не тронули бы, даже если бы он был в гражданке. Он научился
держать нужную рожу на лице.
Деньги, которые собирался показать
Анжеле, Саша положил в тайник, собственноручно сделанный в стене в
их квартире. Да, «живые» дома иногда навещали домушники, поэтому
надо было подстраховаться. А вот заначку, которую не собирался ей
открывать, оставил в гараже, в нычке.