Остальной город, как и вся страна...
как и весь мир — был погружён во мрак. И считался не городом, а
диким местом, таким же диким, как тундра или болота. Там жили
настоящие дикари, и тьму разгоняли только редкие костры, где если
что-то и жарилось, то совсем не говяжья вырезка.
— Тебе не кажется, что это
напоминает преисподнюю? — вдруг услышал Молчун голос Анжелы,
который вернул его на грешную землю.
Прямо так и сказала. Не по-простому
— «ад», а именно «преисподнюю».
— Ты просто не видела преисподнюю, —
хмыкнул парень. — Ад… Ваш город скорее похож на мир, каким его
видели древние. В центре, во Дворце и в Небоскрёбе — рай для
избранных, для крутых. Здесь, где живут середняки типа нас, —
чистилище. В рыбных сараях живут бедолаги-грешники. Это адище. А за
Поребриком — тьма кромешная для тех, кого и за людей не
считают.
Она ничего не ответила. Видимо, не
нашла, что возразить.
— Там не рай, — наконец заговорила
девушка, глядя на закат, сама похожая на модель для картины древних
художников. — Не рай, а главный круг ада. Инферно. Где живут самые
злобные демоны. Мне подруга такое рассказывала… Она служила в
Небоскрёбе в комнате для удовольствий. Потом умерла. Ей было лет,
как мне сейчас. С ней такое делали, что наш Молот покажется
котиком. Там демоны, а здесь живём мы… черти помельче. Ну а за
Поребриком просто неприкаянные души. Но ада там нет. И многим там
живётся даже лучше, чем здесь.
— Не верю. Я сам оттуда пришёл. И
там такое же дерьмо. За очень редкими исключениями.
— Ничего себе. Твои слова… хоть ты и
пытаешься казаться обычным мужланом… но ты не похож на своих
товарищей, уж извини, — Анжела вдруг повернулась к нему, и её
взгляд из-под полуопущенных век заставил его отвести глаза. —
Откуда ты взялся?
Она задавала этот вопрос и раньше.
Но теперь он был не риторический.
— Ты же знаешь, что с Урала, —
ответил Молчун, тщательно подбирая слова. — Мне просто повезло. В
нашей деревне было по-другому. Люди жили как люди.
«А не как звери».
— Ну конечно, — недовольно
произнесла Анжела. — Это ты опять сказки рассказываешь, да?
И парень подумал, что она права.
Всё, что было с ним в детстве, казалось сном.
Нигде в местах, куда он приходил
после этого, не было того ощущения мира и покоя — даже не для него,
чужака, а для своих. Между собой местные грызлись как голодные
собаки за кость даже в тех случаях, когда было выгоднее
договориться по-хорошему. Так было и в рубленой без единого гвоздя
деревне под Тверью, где правил человек, называвший себя боярином и
запретивший в своих владениях электричество. И в торговых городках
на Волге, где преступников и попрошаек вешали на плотах и пускали
вниз по реке. И в сёлах мордовских, чувашских и марийских, где пели
песни на своих языках и молились раскрашенным пням в заповедных
рощах (ну а ещё, говорят, кормили этих божков жертвенной кровью). И
в мусульманских посёлках тоже. И в кочевых лагерях старателей,
которые, как мухи,облепили все крупные развалины мегаполисов. Там
всем было плевать на твою веру и народность, потому что было
плевать на тебя.