И в момент перед погружением в сон
ему вдруг стало невыносимо страшно. Он понял, что в глубине души
надеется, что здесь они и остановятся, устроят тот самый форпост. И
не двинутся дальше. Всё-таки зима не за горами. А по погоде — не по
календарю — уже месяц как зима.
Он не знал, как там настроены
остальные… Вроде многие горели желанием продолжать путь и жаждой
мести. Да и сам он так и не спас деда и сестру Женьку. И не
отплатил этому Уполномоченному. Вампиру в чёрных очках. Но в момент
этой странной слабости Сашка подумал, что это уже невозможно —
вызволить их. Что дед с Женькой уже, наверно, мертвы. А мстить… ну
так Кира сама просила его в последней записке этого не делать.
А умирать ему уже совсем не
хотелось.
Но тут же парень устыдился этой
слабости и трусости.
«Да кто я такой, мужик или нет?
Смогу я жить спокойно, если не удастся отплатить убийцам и бандитам
той же монетой?! Они отца убили, они девушку, которую я любил, до
смерти довели — а ведь ни один из этих уродов и мизинца их не
стоит!».
И сомнения ушли. А вскоре он почти
уснул, убаюкиваемый свистом ветра за окном и монотонным бубнёжем в
соседней комнате. Там разговаривали Пустырник со старостой. И,
похоже, выпивали:
— Я совсем молодой пацан был, —
говорил, судя по голосу, староста. — Играли мы в «Чау-чау,
выручай!». Это игра про съедобную собаку, которую все ловят.
Наполовину прятки, наполовину догонялки. И вот видим — едут ваши…
Один был прям похож на этого пацана, который с тобой. Денщик он
тебе, слуга или кто?
— Оруженосец, скорее.
— А это чё значит?
— Ну, вроде как помощник.
— Ясно, — староста хрустнул костями,
вставая, чтоб подбросить угля в печку.
Пустырник какое-то время молчал. Был
слышен звук наливаемого напитка.
— Как-то не нравится мне это, —
произнёс он, наконец, когда староста, судя по скрипу стула, сел на
своё место. — Слишком легко идём. Как бы не расслабились пацаны.
Мол, шапками закидаем. Не нравится. Но всё равно мы должны идти на
Урал. Должны…
Идти. Сашка услышал главное, и
дальше уже перестал «греть уши», как выражалась его бабушка.
Будущее виделось прямой и ровной дорогой — и в пространстве, и во
времени. С этими мыслями он погрузился в сон. Ему ничего не
снилось.
Знал ли он тогда, что впереди у них
долгий и трудный путь по бесплодной земле и финал этой дороги,
которого они совсем не ждали?