Дальше в ряду был банк или что-то в
этом роде — большое абсолютно безжизненное здание из серого бетона,
когда-то, наверное, красивое, а сейчас жутковатое, без единого
стекла и с обвалившимися верхними этажами.
И всё. Дорога кончилась.
Здесь вдоль границы владений тоже
прохаживался патруль из двух архаровцев. На двоих у них уже точно
был автомат АКСУ и пистолет. Должна была быть и собака, но её почти
никогда не брали. И Саша знал их график. Они прошли пятнадцать
минут назад и ещё столько же их не будет.
Никаких специальных заграждений
вдоль границы не было. Раньше не было и блокпостов. Это недавнее
нововведение.
Разделительная полоса проходила в
этом месте не по 18-19 Линии, а по границам кладбища. Кладбище было
ничейным, общим. Но всё, что располагалось к востоку от кладбища —
и здания, и люди, — принадлежало Кауфману. К западу —
соответственно, Михайлову.
Прямо за кладбищем по левую руку от
Малого проспекта стоял до Войны какой-то завод, на руинах которого
теперь было несколько мастерских. Но ночью они не работали.
А справа — остов рухнувшей много лет
назад «Полосы». Где-то в стороне, южнее, была и вездесущая
«Семёрочка». Забавно, что в его родном городе имелись торговые
заведения с такими же названиями. Сгоревшие дотла в Войну. Но здесь
всё же использовали эти площади под рынки. Хотя чаще мелкие лавки и
магазинчики располагались на первых этажах зданий, там, где и до
войны были подобные. Тоже своего рода преемственность.
Почему-то ему показалось, что в
Прокопе этот торговый центр назывался «Лента». Не «Полоса». Он
представил буквы названия. Или нет? Реальность вдруг показалась
зыбкой, как туман над морем.
Дед — кладезь мудрости — часто
говорил Саше, что за свою долгую жизнь раз двадцать сталкивался с
таким явлением, когда память о каком-то событии — глубокие
подробные воспоминания — оказывалась противоречащей реальности. И
чему верить? Реальности? Или памяти? Дед и сам не был уверен.
Говорил, что мы не можем быть уверены, — а вдруг прошлое меняется
само по себе? Постепенно. А мы даже не можем знать, остаётся ли мир
прежним, когда мы закрываем глаза, и остаётся ли вещь на месте,
когда мы отворачиваемся. И один ли на самом деле наш мир, или это
что-то вроде слоёного пирога, где один слой налезает на другой.
Ну и чушь лезет в голову…