Посвящать других всё равно пришлось
бы, но этот момент Мастерсон старался максимально отсрочить. Однако
и тянуть было нельзя. Он чувствовал, что в воздухе пахнет озоном, а
значит, будет гроза.
Кто-то на его месте думал бы о своём
состоянии и обо всех незаконченных проектах и планах. Кто-то — о
семи детях от двух браков и двух бывших жёнах, с которыми он
сохранил хорошие отношения. А он думал о цивилизации.
Никто кроме него не мог сделать эту
работу. Работу хранителя.
Элиот ещё надеялся на лучшее. На то,
что он ошибся. Но допускал и вариант чёрного лебедя — общипанного,
с перьями в радиоактивном мазуте, с красными глазами, готового
наброситься и заклевать любого. Лебедя-зомби. Поэтому и хотел
подстраховаться: за себя и за те семь миллиардов людей, которые о
лебеде не подозревали. Нет, спасти их он, конечно, не мог. Речь шла
только о наследии.
Для начала он разузнал всё, что
касалось работ в двух интересующих его направлениях. Первое,
оптимистическое — сохранение памяти цивилизации. Второе,
пессимистическое — сохранение памяти о цивилизации.
Разузнал… и нашёл их страдающими
безнадёжным дилетантизмом, а то и шарлатанством. Они не учитывали
того факта, что вместо «мягкой посадки» человечество может ждать
«взрывная декомпрессия». Часы Судного дня в Чикагском университете
уже перевели к двум минутам до полуночи, а наивные идиоты всё ещё
верили, что после обмена ядерными ударами уцелевшие народы
заплачут, обнимутся и мирно выстроятся в очередь, чтобы по-братски
поделить остатки ресурсов и сбережённые технологии.
Несомненно, такие клады как
«GlobalSeedVault» на Шпицбергене приберут к рукам сильные. Дай бог,
чтобы они при этом не разрушили их. Но, к сожалению, этим
хранилищем семян на острове Свальбард примеры настоящих работающих
«ковчегов» и исчерпывались.
Остальные частные и получастные
проекты годились только как приманка для туристов. Государства
подходили к этому более основательно. Русские с упорством барсуков
рыли нору на Урале. Американцы, китайцы, японцы и даже финны делали
нечто подобное у себя. Но всё это были проекты с горизонтом в
пятьдесят-сто лет. И все они касались в основном сохранения
материи, точнее, элиты, а не памяти, знаний и технологий.
Элиот собирался заполнить этот
пробел. Но если выполнение пункта 1 требовало колоссальных затрат
сил, денег и времени, то пессимистический пункт 2 (т. е. Монумент
человечеству), был вполне осуществим за какие-то несколько десятков
миллионов долларов и в течение месяца. Именно с него Мастерсон и
собирался начать.