Но тут же взял себя в руки. Он не
занимал бы это место, если бы не умел держать лицо.
— Может, ты и хороший сталкер, но ты
идиот, — Самуил Олегович провёл ладонью по лбу, будто разглаживая
складку, а на самом деле, скорее, вытирая пот. — Не понимаешь
расстановку сил. Щёлкну пальцами — и ты исчезнешь. Ваш монарх,
конечно, слегка обидится на нашего, но быстро забудет. Потому что
ты − пешка. Сейчас позову охрану и передам тебя в руки
«костоправов», понял, да? Будет мне ещё всякая шваль угрозы кидать,
— и Баратынский демонстративно потянулся к стоящему на столе
телефону. Тут ещё и внутренняя связь была.
«Подумай, дружок, успеешь ли ты её
позвать», — надо было бы сказать Молчуну… в кино. Но этот путь вёл
к очень нехорошей развязке.
В реальности он выбрал более
дипломатичную формулировку:
— Ладно, чёрт с вами, давайте ваши
копейки. Ограбили. Но не просите больше, если ещё что-то
понадобится.
— Ты больше точно не понадобишься.
Проваливай. У тебя есть пять минут, чтоб покинуть цитадель… червяк.
Время пошло.
Примерно минуту Данилов-младший
просто сидел, набычившись, и глядел на мажордома. Потом встал и
максимально уверенной походкой пошёл к выходу.
Толкнув дверь плечом, вышел в
коридор. Тут уже стояли двое в пиджаках — настолько правильной
геометрической формы, что высота и ширина совпадали. И даже голова
не выделялась.
Другие, не те, которые были до
этого. Сашу схватили под руки и потащили той же дорогой, которой
его привели сюда их коллеги.
Сопротивляться и возмущаться
бесполезно. Хватка была железной. Хотя «квадраты» не выкручивали
Младшему рук, он чувствовал себя беспомощным рядом с мордоворотами,
которые явно были отобраны не за умение играть в шахматы.
Довели его до той же лестницы в
подвал, но внизу потащили другим маршрутом. Будто случайно
проходящим мимо блока, где держали заключённых. У Михайлова был
такой же подвал, и хоть Младший там побывал всего раз, передать
палачу какой-то наказ от Туза, ему после этого долго было тошно от
своей работы. Пришлось даже к психологу Алле Валентиновне идти за
свои деньги, и та сказала, что выгорание от труда — это нормальное
явление. Ага.
Он знал, что творилось в таких
казематах. Вот и тут, услышав из-за облезлой металлической двери
хлесткие звуки ударов, будто по мясной туше, сразу понял, что
кого-то не просто бьют, а порют кнутом. Несколько лампочек в
зарешеченных плафонах освещали полутёмный коридор, в котором вдоль
каждой стены тянулись решётки. Неслабую реконструкцию провёл
Кауфман в подвале университета.