– Может, ты и тем недоволен, что я в твою Сибирь плыву?
– У тебя винтовка. Должен помогать сибирякам не допускать до нашей земли большевиков.
– А, к примеру, спрошу. Выйдет по-твоему. В Сибирь красных не допустим, так ты в благодарность за помощь со мной своей землей поделишься?
– Пошто делиться-то?
– Да за помощь мою винтовкой?
– Ну об этом начальство решит. Его забота – всех землей оделить. У нас земли много. Корчуй тайгу и владей.
– Неплохо рассудил. Только и я судить умею.
– Твое дело – Колчаку служить верой и правдой, а у него ума хватит, как за службу с тобой землей расплатиться.
– Тогда уж скажи, как с чехами он поступит? Они тоже помогают.
– С имя расчет не землей. Им хлеба и золота дадут, а этого добра у Колчака хватит.
– Велишь понимать, что выращенный тобой хлебушко тоже на расплату пойдет?
– Ежели его откупят у меня. Я до родных мест дойду и с меня хватит.
– С бабой спать ляжешь, а Корешков за тебя воюй.
– А тебя не звал. Надо было тебе красных на Волгу не пускать.
– Верно. Только они меня об этом не спросили. Когда с Урала в Сибирь пойдут, тебя тоже не спросят.
– Это мы поглядим. Скажу те, солдат, пока погоны носишь, думай о таком про себя. А то…
– Скажешь начальству, что я красный.
– Мое дело в том – сторона. Я к дому спешу, а про остальное пусть Колчак думает, на то звание у него Верховный правитель. Ты постой пока один. Поспрошаю, пошто долго нас не сменяют. Не нанимался век на этом посту стоять.
Рыжий солдат ушел. Корешков спросил Егорыча:
– Слыхал, моряк?
– Ты лучше полегче, а то и впрямь.
– Да охота мне до правды дознаться.
– Да она, Прохор, пока в твоих руках, потому с винтовкой. Правильно, что не хочешь ее отдавать. Молчи. Думай. А у людей о правде не допытывайся. Потому теперь никто не знает, у кого она за пазухой схоронена. Пойду проведаю адмирала, может, надо что старику…
2
Темнота густых сумерек укрыла водяную дорогу Тавды.
Река петляет, обжатая лесистыми берегами, а в иных местах настолько суживается, что от парохода до любого берега только сажени.
Из-за зазубрин прибрежных лесов показался край огромного шара луны. Ночное светило всходило раскаленным оранжевым жаром, стеля на реку полосу отражения, которую пароход не мог пересечь.
Сырое дыхание реки почти очистило палубы от людей.
Настенька Кокшарова, завернувшись в пуховую шаль, стояла под капитанским мостиком. На нее падал слабый свет от зеленого сигнального фонаря.