– Тогда в свою очередь разрешите считать, что для вас я просто Вадим.
– Согласен!
Встреча с Муравьевым взволновала адмирала, он сразу оживился, разбудил спящего мичмана Сурикова.
– Мишель, у нас удивительный гость.
Суриков, скинув шинель, сел на койку. Вадим увидел его худое, изможденное лицо с черной повязкой на глазах.
– Кто у нас в гостях, адмирал?
– Поручик Муравьев.
– Вадим! Не может быть! Вадим, протяни ко мне руки.
Суриков, поймав руки Муравьева, притянул его к себе.
– Я должен с вами расцеловаться. Жаль, что не могу увидеть.
Офицеры обнялись, долго не разжимая объятий. Потом руками Суриков ощупал голову Муравьева.
– Ранен?
– Осколочные царапины.
– Глаза не повреждены?
– Нет!
– Вот мне не повезло.
– Миша, прошу!
– Хорошо, Настенька. Она не любит, Вадим, когда говорю о своем несчастье, но ты понимаешь, как мне тяжело.
Суриков сидел, потирая руки, как будто отогревая их от холода, низко склонив голову.
Адмирал закурил папиросу, спросил:
– Направляетесь, Вадим, конечно, в Омск? Кажется, сибирский городок для таких, как я, станет Меккой.
– Там, адмирал, вы увидитесь с Колчаком? Вы ведь знали его близко.
– Постараюсь добиться с ним встречи. Если по старой памяти примет меня. Ведь его свидание со мной кое-кому, особенно из иностранного его окружения, может оказаться нежелательным.
Последнее время не перестаю удивляться, как в нынешней обстановке меняются у людей отношения, знакомства и даже привязанности. У очень многих в обиходе появилась омерзительная в русском характере черта. Буквально все начинают перед власть имущими играть роль грибоедовского Молчалина. Правда, это было и раньше, но не так оголено. Микроб подхалимничания у нас, видимо, в крови.
Так вот, Вадим, хочу увидеть Александра Васильевича. Надеюсь, в своем нонешнем высоком звании он меня не забыл, ибо я был среди тех, кто настоятельно советовал государю именно адмирала Колчака назначить командующим Черноморским флотом, когда там пиратствовал Гебен и Бреслау. Он блестяще оправдал наши рекомендации, заперев для немецкого флота Черное море на крепкий русский замок.
Из песни слова не выкинешь. Колчак лихой адмирал. Любимец моря и матросов. Но чувствую, что на суше у него под килем нет необходимых семи футов.
Возможно, мои опасения несостоятельны. Ибо сужу обо всем с чужого голоса, но моя интуиция меня редко обманывает. Я становлюсь нетерпимым пессимистом. И не без основания после того, как в поезде штаба Гайды для меня не нашлось места. Хотя брюзжу в данном случае напрасно, прекрасно зная, что на суше флот у армии не в чести.