– Ваша светлость, – сказала старшая из дам, – приношу свои нижайшие извинения за неподобающий час нашего у вас появления. Надеюсь, мы не подняли на ноги весь дом. Мы не собирались беспокоить вас до утра…
– Да только этот ваш дурацкий новый дворецкий, Ормсби, или как там, к дьяволу, его зовут… – выпалила младшая.
– Стефани, дорогая моя! – воскликнула старшая леди.
Олимпия улыбнулся и закрыл дверь. Замок мягко щелкнул. Герцог прошел в комнату и остановился перед первым креслом.
– Луиза, милое дитя. Как ты чудесно выглядишь, несмотря ни на что. – Он сжал ее руку. – Величайшее удовольствие снова видеть вас, ваше высочество, после столь долгих лет.
– О дядя. – По бледным щекам Луизы разлился румянец, ее запавшие голубые глаза наполнились слезами. – Вы невероятно добры.
– А, Стефани, дорогая моя разбойница. Представь себе, недавно я встретил одну юную леди, так сильно напомнившую мне тебя. Уверяю, мое старое сердце сразу заныло. – Олимпия потянулся к руке Стефани, но та отпустила собаку, спрыгнула с кресла и с размаху обняла герцога.
– Дядюшка герцог, до чего здорово, что вы взяли нас к себе! Я знала, что вы не откажете, вы всегда были славным малым!
Юные сильные руки Стефани крепко обнимали его за талию. Олимпия ласково похлопал ее по спине и рассмеялся.
– Ты всегда была самой безрассудной девчонкой на том чертовом коровьем пастбище, которое вы называете своим домом.
– Хольстайн-Швайнвальд-Хунхоф вовсе не коровье пастбище, дядя герцог! – Стефани отпрянула и шлепнула его по руке. – Это самое очаровательное княжество во всей Германии! Сам герр фон Бисмарк назвал его великолепным. А дорогая Вики…
– Да, разумеется, дорогая моя. Я просто немного тебя подразнил. Уверен, оно совершенно очаровательно. – Олимпия с трудом удержался, чтобы не передернуться. От буколических ландшафтов у него скручивало живот. Он повернулся к последней принцессе очаровательного Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа, средней дочери, успокаивающей корги. Тот попеременно то зевал, то начинал скулить. – И Эмили, – сказал он.
Эмили подняла взгляд и улыбнулась ему из-под очков.
– Дядя. – Она опустила корги на ковер и встала.
Сколько же ей сейчас лет? Двадцать три? Двадцать четыре? Но глаза кажутся старше, круглые, совиные, невероятно древние на чистой коже лица с изящными скулами. А волосы при свете единственной электрической лампы на столе Олимпии отсвечивают золотом. Две другие гостьи весьма привлекательные девушки с царственными чертами лица, что отлично видно на фотографиях, но красота Эмили более изысканна. Она прячется и скрывается за стеклами очков и застенчивым характером. Ученый, вот кто такая Эмили: она разбирается в латыни и греческом лучше, чем сам Олимпия. В крови их семейства имеется предрасположенность к гениальности, и Эмили она досталась в полной мере.