– Моя дорогая девочка. – Олимпия взял ее за руки и поцеловал в щеку. – Ну, как ты?
– Все хорошо, дядя. – Она ответила спокойно, но в голосе послышались слезы.
– Садитесь скорее. Я велел принести чаю. Должно быть, вы совершенно измучены. – Он показал на кресла, а сам устроился на уголке письменного стола. – Пересекли Ла-Манш вчера ночью?
– Да, после заката, – сказала Стефани. – Меня два раза вырвало.
– Право же, Стефани! – резко оборвала ее Луиза.
– Это все лакрица. – Стефани снова опустилась в кресло и посмотрела на позолоченный потолок. – Никогда не могу устоять перед лакрицей, а тот маленький мальчик на пристани…
– Да, в самом деле, – поддакнул Олимпия. – А что ваши слуги?
– О, с ними все в порядке. Крепкие желудки и все такое.
Олимпия кашлянул.
– Я имею в виду – кто они? Им можно доверять?
– Да, разумеется. – Луиза снова метнула укоризненный взгляд в сторону Стефани. – Наша гувернантка – как вам известно, она с нами уже тысячу лет, и папин… – тут ее голос слегка дрогнул, – папин камердинер, Ганс.
– Да, я помню Ганса, – отозвался Олимпия, вызывая в памяти плотного сложения мужчину, не особо ловко обращавшегося с шейными платками, но зато глаза его пылали преданностью хозяину, которому он служил еще до того, как князь женился на самой младшей сестре Олимпии. – И мисс Динглеби тоже помню. Именно я отправил ее к вашей матери, когда Луиза достаточно подросла и начала учиться. Рад слышать, что ей удалось спастись вместе с вами.
– Значит, вы уже слышали, что произошло. – Луиза смотрела на свои руки, плотно сцепленные на коленях.
– Да, дорогая моя, – участливо произнес Олимпия. – Мне очень жаль.
– Конечно, он слышал, – ожидаемо резко воскликнула Эмили. Ее глаза, устремленные на Олимпию, остро поблескивали под очками. – Наш дядя узнает обо всех подобных вещах зачастую раньше, чем весь остальной мир. Ведь правда, дядя?
Олимпия развел руками.
– Я – обычный человек. Просто время от времени кое-что слышу…
– Чепуха, – отрезала Эмили. – Вы нас ждали. Расскажите, что вам известно, дядя. Мне бы хотелось хоть раз услышать все целиком. Видите ли, когда оказываешься в гуще событий, все очень перепутывается. – Она настойчиво смотрела на него этими своими мудрыми глазами, и Олимпия, чьи внутренности ничто не могло легко растревожить (за исключением буколических ландшафтов), внезапно отчетливо ощутил кувырок где-то в районе печени.