– Хорошо, это ваши знакомые, – упорствовал Изотов. – А к его знакомым вы ходили?
– Нет. Да у него знакомых-то… Раз, два… Был у него один, Павел, кажется, так тот тоже в общежитии живет, холостой. Зачем же из одного общежития в другое ходить?.. Радости мало.
– Он что – рабочий, служащий? Где он работает?
– Вроде бы рабочий, на станкостроительном, или подсобник. Они с Жоржем вместе в армии служили и демобилизовались в один день.
– А фамилию его вы знаете?
– Не помню, – покачивая головой, сказала Назарчук. – Жорж мне ее не называл. А если и называл, то я забыла. Ни к чему мне…
– Эх, память девичья, – вздохнул горестно Изотов. – Значит, Павел. А еще?
– Еще? – Назарчук нахмурила лоб в задумчивости, потом подняла глаза на Изотова. – Был еще какой-то музыкант, на аккордеоне играет. Как же его звали?.. Аркадий? Да, по-моему, Аркадий. Жорж еще говорил, что у Аркашки очаровательная жена… Как мне кажется, он довольно часто бывал у них: хотел учиться играть на аккордеоне, может, даже уроки брал.
– Вам это, разумеется, не нравилось…
Назарчук слегка покраснела, ответила сердито:
– Из того, что я вам раньше рассказывала, можете вывод сделать сами.
– Понятно. Вы Аркадия видели когда-нибудь?
– Никогда.
– Что же, вас Красильников не приглашал к ним?
– Не знаю.
– А где этот Аркадий работает?
Назарчук засмеялась коротким, отрывистым смехом.
– Вы, наверное, меня сейчас выгоните, потому что я ничего путного не могу вам сказать. Честное слово, не знаю. Кажется, он работал в эстраде, но потом его уволили. Куда он устроился, понятия не имею. И фамилии его не знаю. Видите, какая я бестолковая! Разве вам это что-нибудь даст?
Изотов махнул рукой:
– О нас, пожалуйста, не беспокойтесь.
– Кстати, – подал наконец голос Шумский, – как нам кажется, Красильников неплохо одевался. Одежду он покупал или шил у кого-нибудь, вы не знаете?
– Зимой он купил костюм в Гостином дворе, а больше, по-моему, ничего не покупал. За тот год, что мы были знакомы. Ведь одежду не каждый день покупают.
Шумский кивнул, опечаленный, погладил свой острый подбородок, спросил без особой надежды услышать то, что хотел бы:
– А старую одежду он где чинил? В ателье?
– Старую?.. Вы думаете, у него было много старья? Ошибаетесь. Он только начинал жить. Хотя… Постойте… Он отдавал перешивать какому-то мастеру пиджак. Коричневый у него был пиджак в темную полоску. Но кому, хоть убейте, не знаю.