Цокающий звук каблучков, от входной двери, направляющийся
в его сторону, заставил сбросить сонную одурь
и мобилизовать внутренние ресурсы. Снегирь потянулся
к арбалету, когда звук шагов замер и раздался знакомый
голос.
— У тебя была открыта дверь. Я все понимаю, но,
даже находясь в стабе, нельзя быть настолько беспечным.
— Я тоже многое понимаю, но никогда
не пойму, что заставило тебя встать так рано, чтобы навестить
меня, — Снегирь снова бросил арбалет на кровать
и повернулся, скрестив руки на груди. — Хорошо
выглядишь, поздравляю.
— А вот ты выглядишь как-то не очень, —
Радистка стояла в дверях спальни и не решалась
пройти дальше. — Снегирь, я слышала краем уха про рейд
Падре...
— И примчалась сюда на всех парах? Замучили
воспоминания или совесть? — Снегирь усмехнулся, глядя
на вспыхнувшую девушку.
— Зачем ты так? Или это потому, что я выхожу
замуж?
— Кэт, мне плевать, за кого ты пытаешься
выскочить, — Снегирь отвернулся от нее и принялся
проверять насколько крепко зафиксирован топор и можно ли
его сорвать с рюкзака быстро.
— Я не могу ждать вечно того, кто, скорее всего,
уже давно мертв! К тому же... что между нами было, кроме
неловкого перепиха в душе?
— Я же уже сказал, мне плевать. А теперь, будь
так любезна, покинь мой дом, а то... жених начнет
волноваться, — Снегирь бросил попытки показать, что
он очень занят, оставил в покое рюкзак и повернулся
к Радистке, снова скрестив руки на груди.
Их взгляды пересеклись. Они смотрели друг на друга,
не меньше минуты, когда Радистка не выдержала
и отвела глаза.
— Вот, возьми, — она сделала шаг в сторону
Снегиря и протянула ему небольшой мешок, который все это время
держала за спиной. Снегирь, после минутного колебания, принял
подарок. — Что бы ты обо мне не думал,
но я не свинья неблагодарная, —
и с этими словами она развернулась и ушла, оставив
за собой флер каких-то легких невесомых духов.
Не торопясь Снегирь расслабил завязки мешка и высыпал
содержимое на кровать: по покрывалу покатилось
с десяток кристаллов сахарка, около двух десятков споранов,
флакон в котором, судя по цвету, плескался лайт-спек,
и пара гранат.
— Не густо, — хмыкнул Снегирь, тщательно
рассортировывая подарки. — Но лучше, чем совсем
ничего.
Упаковав прощальный подарок Радистки, Снегирь лег
на кровать прямо поверх покрывала и непроизвольно
свернулся в позу эмбриона, подтянув к груди колени.
В голове стоял гул, и накатывала тоска. Он так
и не стал своим в этом стабе и сомневался, что
вообще когда-нибудь найдет место, где сможет хотя бы
существовать без посещающих его все чаще мыслей о суициде.
Именно сейчас он отдал бы все, чтобы уйти вместе
с Грубером. Вдвоем у них был неплохой шанс выжить,
а бесконечная череда сменяющих друг друга кластеров, потому
что особенность Грубера не позволяла ему надолго задерживаться
в стабах, делала жизнь наадреналиненной до предела,
не оставляющей даже пары минут, чтобы просто остановиться
и подумать. Если бы не Радистка, которая
сдохла бы в первый же час, если бы осталась
одна...