Матушка лежала на кровати, сложив
руки на груди. На бледном красивом лице застыла маска покоя.
Каштановые волосы немного неряшливо выбивались из-под покрывала.
Наверное, так сделали, чтобы Кимера казалась спящей. Серые легкие
одеяния складками скрывали раны. Руми всхлипнула, и положив ладонь
на ледяные руки своей наставницы, зарыдала в голос.
– Орхидею, бессмертие – всё
забирайте, только верните её! – хрипела она, но никто не
откликнулся.
Она слышала голоса фениксов в
коридоре, но не обращала на них внимание, и они не вмешивались в её
горе. Руми не могла перестать плакать, словно в ней море, которому
через глаза не терпелось затопить всё. На этот раз Кимера не могла
утешить, хотя была рядом. Сознание Руми не выдержало и погасло, но
ладонь ещё лежала на руке матушки.
Кто-то потряс Руми за плечо, и она
очнулась. Над ней стояло несколько фениксов с хмурыми лицами.
– Пора Кимере вернуться в огонь.
Скажи последние слова и уходи.
– Я… да…
Склонившись над матушкой, Руми
поцеловала её в лоб. Предательская слеза скатилась по щеке и упала
на скулу Кимеры. Будто прервался смертный покой, и без времени
погибшая тоже заплакала.
– Прости меня. Я должна быть с тобой,
– сказала Руми, через силу не давая себе больше плакать.
– Глупости говоришь, – ответил один
из фениксов. – Она этого не хотела.
После комнаты Кимеры ноги понесли
Руми к залу Анариота. Она быстро добралась до места, хоть путь по
лестнице вверх принес ей страдания.
Немногие оставшиеся тела, накрытые
саваном, лежали у постамента статуи Великого Духа Солнца. Время от
времени их уносили из зала на костер. После смерти фениксы теряли
неуязвимость для огня и воссоединялись с ним. Таков последний
путь.
К ногам позолоченного Анариота
фениксы подняли одно тело. Руми сразу подошла к нему.
– Ты спас меня в первый миг моей
жизни и в последний своей, а я ни разу не поблагодарила тебя, –
произнесла она тихо, чтобы другие точно не услышали.
Откинув покрывало, Руми оцепенела.
Голова Коуршана отделилась от тела и, зацепившись за ткань,
повернулась набок. Память захлестнула волна жутких образов и хор
ядовитых голосов.
– Прочь! Молчать! – закричала Руми и
закрыла уши ладонями.
Всё фениксы в зале резко повернулись
к ней. Двое подхватили смутьянку под руки и оттащили от тела
Коуршана, другие повернули голову и накрыли саваном. Руми не
сопротивлялась, только бессвязно хрипела. Когда её вывели из зала,
один из фениксов сурово произнёс: