— Все здесь присутствующие знают, кто я такой, — с каждым словом
его голос обретал силу. — Меня не смог убить Волан-де-Морт. Меня не
победили Пожиратели смерти. Как думаете, смогу я защитить свою
девушку? Есть сомневающиеся? Нет? Может, кто-то ещё хочет указать
мне, с кем встречаться? Не бойтесь, моя девушка больше никого бить
не будет. Я убью любого, кто посмеет её оскорбить! Вам ясно? —
Гарри оглядел сидящих в кафе презрительным взглядом. — Принимаю
ваше молчание за согласие. Тогда всего наилучшего, — издевательски
закончил он и, подхватив под руку Гермиону, вышел из кафе с гордо
поднятой головой.
Никто не кричал им в спину, никто не спешил вызывать авроров,
они пристально смотрели, как Гарри уводил девушку подальше от
злополучного кафе.
Догадаться, что творилось в душе Гермионы, было нетрудно — он
сам ощущал злость, обиду и весь букет негативных эмоций. Пока
подруга молчала и шла рядом с ним, Гарри начал первым:
— Я ведь только хотел защитить тебя и поэтому назвал своей
девушкой. Мало кто рискнёт напасть на тебя после моих слов в этом
чертовом кафе.
Вместо понимания он получил неожиданный, гневный выпад:
— Я могу за себя постоять, мистер Поттер, а ты… Ты болван… Ты
ничего не видишь… Ты…
Не желая выслушать все «комплименты» в свой адрес, Гарри выбрал
единственную, правильную на его взгляд тактику продолжения
разговора. Он интуитивно понял, что надо соглашаться с любимой
девушкой, тем более — она говорит правду.
— Гермиона! Согласен с тобой — я болван, придурок и всё-всё, что
ты про меня подумала.
Признание собственных недостатков, не произвело на Грейнджер
никакого впечатления. Она печально посмотрела на него и
промолчала.
«Боже, когда я научусь держать язык за зубами и говорить, что-то
умное и в нужный момент, а не так, как только что. Назвал её своей
девушкой перед чужими людьми, а в лицо сказал совсем другое. Путь к
её сердцу уже свободен, а я снова облажался», — Поттер мысленно
ругал себя за необдуманные слова.
Гарри хотел крикнуть ей то, что она для него самая идеальная
пара, другие варианты вообще не рассматриваются, и рассматриваться
никогда не будут, а мнение идиотов его не волнует. Он остановился в
проулке, за книжным магазином, придержал бездумно шагающую
Гермиону, повернул лицом к себе и всмотрелся в её глаза. «Начинать
сейчас разговор о собственных чувствах к ней будет крайне
эгоистично с моей стороны. Сегодня она пережила достаточно
потрясений и надо дать ей время успокоиться. Не хочется услышать:
«мне надо подумать», а ведь в таком состоянии она именно так и
скажет». Приняв такое мудрое, с его точки зрения, решение он
поинтересовался у неё: