— Такие артефакты можно носить только им, —
он кивнул на пистолет в моей руке.
— И работать они могут только в руках аристократа.
Я не сильно в этом разбираюсь, просто однажды лечил
одного такого папенькиного сынка, он в пылу горячки
такого мне понарассказывал, что я удивлен, как до сих пор
жив остался.
— Ты много знаешь, — тихо констатировал
я этот факт.
— А я этого никогда не отрицал,
и всегда знал, что мозги до добра не доведут.
— Он подошел к Лорену, который резко дернулся
и застонал. Мой единственный знакомый целитель приложил руку
к его лбу и покачал головой каким-то своим мыслям.
Да тут не нужно быть врачом, чтобы понять, что
у него снова начался жар.
Что же делать? Так нужно думать рационально. Но, прежде
всего, нужно где-то поселиться, там, где нас не будут искать,
по крайней мере, в первое время. Я задумчиво
посмотрел на Льюиса, затем перевел взгляд на Райсов,
потом снова посмотрел на Льюиса.
— Мне нужно ненадолго отлучиться, — наконец,
я принял решение. — Я только добегу до одного
места и сразу же вернусь обратно, только туда
и обратно. Побудь с ними, ладно?
— Да какой же из меня защитник? — Льюис
испугано замотал головой.
— Ты же сам сказал, если мы в ближайшее
время не найдем приют, то некому будет оказывать
защиту, — ответил я, судорожно соображая, куда мне сейчас
пойти.
Наконец, приняв решение, я подобрал с земли шляпу,
которую зачем-то таскал с собой Льюис, но ни разу
на моей памяти не надевал. Отряхнув ее,
я тщательно помыл руки в реке, чтобы смыть кровь,
и оглядел себя: на темно-вишневой рубашке, которая была
на мне, следы крови выглядели так, словно я что-то
на себя пролил и если и бросались в глаза,
то только в качестве упрека из-за такого свинства.
Пистолет нашего неизвестного пэра я всучил в руки
опешившему Люису, на сохранение, так сказать. Все равно, если
я попадусь, то объяснить наличие такой дорогой буквально
фамильную игрушки у себя, я не смогу даже при
желании. Надвинув шляпу на нос, сунув руки в карманы брюк
и слегка ссутулившись, я быстро вышел из-под моста
и зашагал в город.
Заведение Марты располагалось недалеко от этого моста.
Нужно было всего лишь пройти один квартал, чтобы очутиться перед
ярко-красным забором, который отделял заведение от столичной
суеты. Ворота были заперты, но я и не собирался
ломиться в центральный вход, мне необходимо было выяснить
несколько вопросов, и лишь потом начинать предпринимать
определенные действия. Еще пять месяцев назад позади дома, там, где
располагался черный вход, одна из досок в заборе
не была прибита намертво, а ее вполне можно было
отодвинуть, и пролезть в образовавшуюся щель даже
взрослому мужчине, не говоря уже обо мне, а габаритами
я обладаю не слишком впечатляющими. Доска была
на месте. Несколько раз оглянувшись по сторонам, пару раз
прошелся вокруг дома и сделал круг по кварталу для
надежности, тщательно отслеживая движения прохожих
в немногочисленных витринах крупных лавок, расположенных
на этой улице. И только после этого я отодвинул
доску, пролез внутрь и вернул доску на место. Дверь
черного хода была приоткрыта, и из дома, в котором
я родился и вырос, раздался зычный голос Наны —
бессменной кухарки этого борделя с претензией
на заведение если не первого, то второго класса
точно.