– Но будут ли мои распоряжения полезными?
– Начальник, Дима, всегда прав, – гордо заявил Криворучко. – Как-нибудь справишься. Я помогу на первых порах, ведь профессором-консультантом ты меня оставишь?
Миллер пообещал, что возьмет Криворучко на любую должность, которую тот пожелает, и отправился к себе.
– Таня? – обрадовался он, увидев возле своей двери кругленькую фигурку.
– Дмитрий Дмитриевич, я хочу вам сказать…
– Сейчас… – Миллер завозился с ключами. Сердце его, казалось, увеличилось в размерах и колотилось быстро-быстро, словно он только что пробежал кросс. – Выпьете со мной чаю? – Ему с трудом удавалось сохранять свой обычный холодный тон.
– Ой, что вы! Это неудобно…
– Очень удобно. Вы сколько раз угощали нас после операций?
Конфузясь, Таня зашла в кабинет.
– Не будем считаться визитами, – улыбнулась она и села на краешек стула. – Я просто хотела сказать…
– Сначала чай! – невежливо перебил Миллер.
– Дмитрий Дмитриевич, я зашла предупредить, что уеду на несколько дней. До конца недели вам придется работать с другими сестрами. По плану у вас две трепанации и одна операция на плечевом сплетении. Я укомплектовала все три набора, положила ваши любимые инструменты, так что вы предупредите сестру, которая будет с вами работать.
Она поднялась со стула, но Миллер решительно взял ее за локоть и усадил обратно.
– Куда же вы? Чайник вскипел. И, если не секрет, куда вы уезжаете?
Она хихикнула:
– Отправляют на учебу.
– Вас учить – только портить.
Миллер налил Тане чаю в парадную чашку. Эта невесомая, почти прозрачная чашка со строгим греческим рисунком досталась ему от бабушки. Миллер редко пил из нее, боялся разбить. Глядя на чашку, он вспоминал бабушкины руки, ласковые и нежные, с безупречным маникюром и множеством старинных колец. Поэтому и привез вещицу в клинику, где проводил большую долю времени.
– Спасибо за комплимент, но без этих курсов мне не подтвердят категорию.
– У вас уже есть категория? – удивился он.
– Конечно! – Напористое «оканье» казалось Миллеру дивной музыкой. Ему хотелось, чтобы она говорила, говорила без умолку, четко и распевно выговаривая гласные. – Высшая, я ведь уже тринадцать лет работаю.
Он недоверчиво уставился на медсестру.
– Вы что, сразу после детсада попали в училище? Вам же лет двадцать, наверное?
– Двадцать девять.