Это утро выбилось из колеи погожих деньков пронизывающим холодом
от обильно выпавшей на рассвете росы, да густым туманом. Последний
укрывал землю едва ли не целый час после подъема. Но и после, когда
он уже рассеялся, серая хмарь свинцового, темного от туч неба будто
бы повисла над нашими головами. Сильного дождя пока не было, но и
короткая морось, дважды накрывающая обоз, заставила насквозь
продрогнуть — казалось, что стеганку под кольчугой можно
отжимать.
А еще этот день от череды прочих отличает какое-то гнетущее,
давящее ощущение.
Ожидание беды.
И хотя сам я пытаюсь мысленно гнать от себя это чувство,
стараясь думать о том, что вызвано оно лишь непогодой, тревога не
уходит, а лишь усиливается. Сосредоточенные взгляды десятника,
бросаемые по сторонам, смолкшие разговоры, нервозность начавших
вдруг брыкаться лошадей... Все это откровенно пугает.
И все же половину дневного перехода мы осилили без происшествий.
Голод и банальное желание спать если не вытеснили тревогу, то хотя
бы чуть-чуть подвинули ее. Да и до Новгорода осталось всего полтора
перехода! Это как-никак вселяет определенную надежду. Если раньше
мы старались обойти мелкие поселения вожан, не желая искушать людей
слабой охраной оброка, то сегодня Георгий впервые высказался о
возможности заночевать в деревне — в тепле, да под
нормальными крышами. Гриди встретили решение командира немым
одобрением. Наконец небо стало проясняться, пару раз даже мелькнуло
солнце — пусть и затянутое серой дымкой, но все же...
— Ну что, может, подкрепимся, десятник? Не заждались ли
нас, часом, ломти хлеба?!
Русич повернул ко мне голову, уголки его губ тронула легкая
улыбка... И в тот же миг лицо его посерело, а зрачки расшились, то
ли от страха, то ли от ярости. Сердце больно кольнуло от
предчувствия неминуемой беды, я посмотрел вперед, вслед за взглядом
дружинника. Посмотрел на конец теряющейся в бору дороги, где из
смыкающейся над головой чащи вылетел единственный скакун без
седока, скакун одного из наших разведчиков... И тут же по ушам
ударил яростный рев десятков разбойничьих глоток.
— Кругом...
Я едва успел произнести это слово, а десятник уже
вскочил — то ли с ходу понял идею, то ли сам держал ее в
голове на случай нападения.
— Еремей! Заворачивай!!! Телеги кругом ставим!!!
Сегодня молодой дружинник следует головным дозорным. Заслышав
крик десятника, он тут же повернул коня и, подскочив к первой
подводе, схватил жеребца под уздцы, помогая правящему ее
развернуть. Остальные последовали их примеру, поспешил и я, понукая
криком своего тяжеловоза и одновременно натягивая левый повод,
заворачивая его на относительно свободной опушке.