Что же касается языковой практики, то я старался почаще общаться
с Георгием и именно на древнерусском, пытаясь и собственные мысли
на нем формулировать, и самому разбирать речь говорящего. Не сразу,
но с каждым днем пути я говорил все лучше, а суровый и жесткий
русич при ближайшем знакомстве оказался незлобивым и дружелюбным,
улыбчивым парнем. По крайней мере, в те моменты, когда десятник
позволяет себе расслабиться. К моему удивлению, Георгию исполнилось
всего двадцать пять весен, как тут говорят, то есть он на каких-то
два года старше Андерса! Да и меня заодно.
Я аккуратно выспрашивал у десятника о Ростиславе Владимировиче,
истинном новгородском князе. Дружинник меня не разочаровал: отец
изгоя, Владимир Ярославич, пользовался как у народа, так и у
дружины большой любовью и уважением. Он был их князем, от начала и
до конца новгородским. Многие помнили его успешные походы на
ямь*42, войну с Византией*43 и потому поддерживали притязания сына
на наследование отцовского удела. Тем более что теперь Великим
Новгородом правит даже не князь из рода Рюриковичей, не один из
родственников Ярослава Мудрого, а всего лишь киевский
ставленник-посадник! Многим такой расклад пришелся не по душе.
Особенно же учитывая, что именно с Новгорода началась Русь, именно
Новгородом правил Рюрик, именно новгородские воины завоевали
киевский престол вначале для Владимира, а потом и для Ярослава!
А кроме того, Ростислава Владимировича в походе на Тмутаракань
сопроводили новгородский герой воевода Вышата, да еще один знатный
новгородец, Порей, что опять же добавило мятежному князю
привлекательности в глазах местных. И то, что он бежал из Волыни и
силой занял княжество, здесь, как оказалось, уже известно...
Одним словом, князь-изгой для Георгия был своим в полной мере, и
мое робко высказанное желание податься к нему на службу он всецело
одобрил. Правда, когда я предложил пойти вместе, десятник лишь
весело рассмеялся, объяснив, что человек он семейный, двое малышей
его дома ждут, а третьего жена в животе носит, и на дальние походы
он не горазд.
Но, несмотря на отказ Георгия, духом я не пал, ведь решился
вопрос с моим дальнейшим наймом. Как я понял со слов десятника, мои
обязательства младшего дружинника истекали по прибытии обоза в
Новгород. Мне даже пообещали выдать четверть гривны
жалованья — конечно, не бруском серебра, а мелкими
рублеными вырезками из серебряных дирхемов азиатской чеканки.
Совсем немало, учитывая, что боевого коня можно купить за три
полновесные гривны, а за десять — полный набор оружия и
конскую сбрую. На первое время продержаться хватит, а уж там я
наймусь в охрану к кому-нибудь из купчин, следующих на юг. Главное
же, что никто не собирается включать меня в дружину насильно, и моя
попытка уйти на юг в любом случае не будет расценена как
дезертирство.