– Бет, не слушай!
Он и не слышал – так, как слышала Тагрия. Он просто выпустил ее плечи и пошел к выходу.
– Стой, дурак!
Она догнала брата уже у двери. Остановить его было не легче, чем задержать почуявшего охоту матерого быка. Тагрию протащило в раскрывшуюся дверь и выбросило навстречу магам.
Их было двое – две черные фигуры на фоне реки. Их Сила светилась для Тагрии багровым цветом человеческой крови. Вспышка молнии зловеще выхватила из темноты их лица каменных статуй, отразилась от одежды – не мокрой, а словно обтекаемой дождем. У Тагрии заледенели кончики пальцев, потом холод поднялся выше, замер на уровне груди. Сердце вязло в нем и билось все медленнее. Вдохнуть не получалось. Бетаран неподвижно стоял рядом.
Маг сказал что-то, задал какой-то вопрос. В голосе его слышались удивление и гнев. Черный взгляд проник в Тагрию, отшвырнув ее слабый протест, как отшвыривают ногой щенка. Овладел ею. Познал ее.
Это было хуже, чем жадные трепыхания Мория на ее теле, хуже его ищущих рук и мокрых губ. Морий брал только тело; маг взял разум и душу. Увидел все, вплоть до самых тайных мыслей и желаний, брезгливо просеял сквозь пальцы воспоминания и вышел так же грубо, как вошел.
Теперь маги заговорили оба, возбужденно и даже радостно. Из множества незнакомых слов Тагрия узнала одно: Карий. Холод из ее груди впитался в сердце, и оно перестало мерзнуть – совсем.
Тагрии доверили шить палатки. Мужчины с топорами превращали тонкие деревца в шесты, а девушки тем временем раскладывали на земле ткань, разрезали ее по образцу и подшивали края, чтобы не осыпались. Потом эту ткань растянут на вбитых в землю шестах и закрепят колышками, пол выстелют мягкими коврами и получится жилище, хотя бы отчасти достойное хозяев. Наставница говорила, что хозяева называют его «временным жильем» и «дикарским жильем». Тогда всем, кто уже мог стыдиться, делалось стыдно, и они принимались за работу с новым старанием.
Тагрия привыкла быстро. Другие, кого привезли раньше, только-только вспомнили, как их зовут, а Тагрия уже понимала все слова наставницы и трудилась не хуже давних рабов. Это было хорошо: хозяевам приятно видеть расторопных слуг, а слуги счастливы, когда радуются хозяева. Хорошо было дружно работать, слушать наставницу, видеть прекрасные и печальные лица хозяев, когда те приходили справиться, как идет работа или выбрать рабыню для другой, почетной службы. Но лучше всего было наблюдать за грифонами. Если бы Тагрия не любила хозяев так сильно, не желала всей душой им угодить, она бы забросила работу и без конца любовалась бы на этих удивительных зверей.