И поэтому это не имело ровно никакого значения. Первый не совсем
был прав. Если один из двух детей оживет, другой все равно
останется мертв.
Глаза закрывать не стал, успел увидеть и даже почувствовать, как
черный кинжал пронзает мое сердце.
А потом пришла боль. Боль каждого из двадцати миллиардов
человек, их действительно рвало на куски, каждого – около одной
сотой секунды, так что еще почти семь лет внутри себя я переживал
то, что переживали они. Я был молодой женщиной с далекой планеты, и
важным эгиром, и многими другими. И Эликой – она почти не страдала,
одаренные блокировали в себе боль и ужас. И маленькой девочкой со
светлыми волосами, очень похожей на меня, которая плакала,
чувствуя, как растворяется в нигде. Я проживал последние мгновения
их жизни как искупление, и только потом умер.
Вроде как.
03.
- Какого черта?
Это я произнес, уже стоя на траве. И покрепче выражений еще
добавил.
Траве другого мира. Даже ногой потопал – настоящая, зеленая,
жесткая. Щипать себя за руку не стал, бесполезно, что такое
привиделось, оставалось только догадываться. Но уж очень реально
все это было, десять лет до смерти и семь лет после, словно
действительно со мной произошло. Причем первые несколько секунд я
чуть с ума не сошел от остаточных эмоций, потом как-то все стало
распадаться, словно сон – вот просыпаешься, и кажется, что
произошло только что очень важное что-то, очень реальное, прямо как
откровение снизошло. Можешь в деталях все описать и рассказать,
эмоции зашкаливают. Но проходит чуть времени, и понимаешь, что на
самом деле приснились какие-то фрагменты обычной фигни, а
промежутки между ними ты додумал и сам запомнил. Еще минута – и сон
почти забывается. Ну или помнится что-то действительно яркое и
необычное, но точно осознаешь, что это не взаправду
происходило.
Так и здесь, если и в эти семнадцать лет видений, и сразу после,
казалось, вот оно, очередная жизнь прожита и закончена, то чуть
погодя и логические неувязки полезли, и несоответствия. И полное
отсутствие новой информации – во сне мозг пользуется тем, что знает
или может додумать.
Громеш – это понятно. Бедняга полежал на камне, я пропал, он
остался, парню обидно. Хотя, спрашивается, какого хрена я десять
лет там сидел и ждал у моря погоды, зная отвратительный характер
шумеров. Если бы это действительно был я, подготовился бы,
появление Кира ведь не стало неожиданным. Пусть он в моем сне
сделался повелителем потоков, но Белова, Лиза и Вика его бы в
тонкий блин раскатали с помощью других одаренных, стрелкового
оружия и РПГ. Первые несколько дней после перехода любой псион
уязвим, а с возможностями моих знакомых и систем наблюдения
отследить новичка в этом мире – задача не из сложных. К тому же
Лиза не из тех, кто заводит любовь до гроба с первым встречным,
пусть по жизни она была девочка скрытная, но голова-то на
месте.