Двадцать одного ребенка рассадили за богатый пиршественный стол.
Большинство детей, изголодавшись, сразу же набросилось на еду и
питье. Грэм не спешил, налил себе воды, отщипнул кусок хлеба.
Глазами отыскал Йоркаса. Тот с ненавистью смотрел то на него, то на
окружавшую их стражу. Это было странно, но есть не хотелось. И всё
же он, продолжая играть в гляделки с Йоркасом, пригубил простой
воды, немного пожевал хлеб, который был у него в руке, осматривая
стол на предмет чего-нибудь, что могло бы стать его ключом к побегу
отсюда. Всё, что он смог прихватить, чтобы не обратить на себя
внимание вездесущих наблюдателей – медную ложку, которую
рассчитывал заточить ночью в камере о камни и попробовать взломать
замок. «Возможно, - думал Грэм, пряча ложку себе за пазуху, - это
моя последняя надежда сегодняшней ночью»
Тем временем, в зал вошли несколько священников и начали опять
читать какой-то молебен. То ли от чего-то подмешанного в пищу, то
ли от этой странной, словно гипнотизирующей молитвы, некоторые дети
начали сначала раскачиваться в такт, а после – странно мычать в
ритм напеву молебна. Жизнь с бандитами и работа с Лестером научила
Грэма двум вещам – всегда наблюдай по сторонам и не выделяйся.
Заметив, что происходит с остальными, Грэм начал подражать им, мыча
и копируя их движения. Несколько других детей, включая Йоркаса, до
этого момента остававшихся настороже и не поддавшихся этому
эффекту, недоуменно смотрели по сторонам. Короткий жест одного из
жрецов направил стражников к этим детям и те насильно вливали им в
глотки странные напитки, от которых мутнел взор и затуманивалось
сознание.
Потом все начали падать. Стражники подходили и подхватывали
детей, унося их в разные двери. Упал, закрыв глаза и стараясь себя
не выдать, и Грэм. Восемь дверей было в зале, через одну они все
вошли, а через семь других, расположенных в противоположной стене,
их отнесли по три человека в комнату, заперли и оставили там. Из
комнаты, в которую он попал, был еще один выход, закрытый решеткой,
а у самого потолка было небольшое окно, закрытое железными
прутьями, так что Грэм не мог ни выбраться через него, ни даже
просто выглянуть наружу. Что ж, делать было нечего, его невольные
сокамерники, оказавшиеся парнем примерно его возраста и девчушкой
лет десяти, спали беспробудным сном. За дверью было тихо.