– Белые сёстры не дадут одобрения.
Но нужно согласие. Тогда уже тонкие волны решат всё сами.
– Однако же…– начал, было, аба
Альтас.
Но консул Гейст прервала его,
выступая вперёд и поднимая правую руку. Волны тут же грозно
всколыхнулись. Аба замолк и бросил на неё недовольный взгляд. Ему
не понравилось, что его остановили таким образом, но возражать
синему консулу он не смел.
– Что ж, мы, пожалуй, слишком
углубились в тему родства, – проговорил Гэрер Гэнци, бросая взгляд
на консула Гейст, – а ведь я хотел ближе познакомиться с вашим
учеником. Гиб Аянфаль подойдите ко мне.
Этого строитель никак не ожидал. Его
вдруг точно охватила чужая воля и он, сам не понимая, что делает,
подошёл к Гэреру Гэнци, покидая безопасную сень абы. Он поднял
голову, скользнув взором по вновь ставшей безучастной консулу
Гейст, и взглянул правителю прямо в лицо.
Глаза Гэрера Гэнци
свело-серебристые. Гиб Аянфаль теперь не мог оторваться от них, и
ему вновь показалось, что они с правителем в зале одни. Рядом нет
ни абы, ни родичей, ни Гейст, ни всех остальных асайев. Гул волн
остался где-то далеко, а его всего охватило гармоничное звучание
фиолетового внутреннего поля. Ему даже удивительно стало, чего он
смущался прежде. Странным показалось только то, что Гэрер ни о чём
не спрашивал, а только смотрел. Его взгляд замещал всё, делая слова
излишними. И вдруг Гиб Аянфаля охватило осознание того, что его
собственное внутреннее поле и сознание открыты как никогда.
Спохватившись, он попытался закрыть их, но это оказалось непросто.
Пыль не слушалась и весьма неохотно ускорила своё движение, вновь
утонув в умиротворённом покое, очень похожем на Белую Вечность. У
Гиб Аянфаля появилось сильное желание прекратить эти попытки
обособиться от Гэрера и отпустить сознание, позволив ему
безболезненно слиться с чужим полем, которое с каждым мгновением
становилось донельзя похоже на его собственное. Его начало
преследовать стойкое ощущение, что он все больше видит в Гэрере
самого себя, то, каким он хочет стать, или какой он уже есть в
самой глубине своего существа. Асай, стоящий перед ним – точно
зеркальное отражение, отрешённое, иное, но содержащее все его
черты. И снова лишь крошечная часть внутри него была способна
противостоять всему; ведь то, что правитель сейчас делает с ним –
испытание, и он непременно должен его пройти.