В таком умиротворённом состоянии его
застал подошедший Хиба. Он окинул единственным проницательным
взором шпиль, возвышавшийся над чёрной воронкой, после чего подошёл
к Гиб Аянфалю и молча встал рядом. Гиб Аянфаль вынырнул из волн, и
вопросительно взглянул на него.
– Я надолго погрузился? – спросил
он.
– Совсем нет, – пожал плечами Хиба,
– хорошо, что он так поговорил с тобой. Правильно. Посетители скоро
разойдутся, и мы сможем продолжить. К слову, Эйдэ уже ушёл – не
хочет зря терять время наверху, когда в недрах началось своё
действо.
Постепенно Гиб Аянфаль привыкал
трудиться по-новому. Он всё глубже начинал осознавать, что в лице
абы Альтаса он потерял не только дорого родича, но и учителя. Это
обстоятельство бросало на его будущее непредвиденную тень и делало
восхождение к верхам строительной иерархии не таким гладким как
прежде. Гиб Аянфаль больше всего на свете хотел продолжать учиться,
но пока не допускал и мысли о том, что место его наставника сможет
занять кто-то другой. Эти убеждения порождали в нём ощущение
покинутости, которое могло всплыть в сознании в самый разгар труда.
Однако один он не был. Все три архитектора теперь участвовали в
возведении башни вместо мастера Хосса, и общаясь с ними, Гиб
Аянфаль постигал многие тонкости совместного труда, прежде начисто
скрытые от него присутствием абы.
Пока труд над башней ограничивался
только её поверхностной частью Хинуэю и Эйдэ не было нужды посещать
её слишком часто. Но небо над пустошью теперь регулярно озаряли
всполохи сияний, говорившие о движении волн в атмосферных высотах,
а судя по вибрациям, доносившимся из недр твердыни, труд глубинных
строителей шёл так же активно, как и у их поверхностных коллег. И
если Хинуэй ограничивал свои посещения только общим ознакомлением с
положением дел, то тяжеловесный Эйдэ порой оставался возле башни на
более долгое время. Он поднимался из недр обычно на целый день и
как ни в чём ни бывало садился наземь, созерцая действо труда вечно
погашенными глазами. Гиб Аянфаль быстро уяснил простые правила
поведения при нём – не раздражать его пустой поспешностью и лишним
многословием. В присутствии глубинного он трудился неторопливо, но
старательно, тем самым заслуживая скупое одобрение.
Наблюдения Эйдэ не были простым
интересом – он часто вмешивался в поток волн, открываемый Гиб
Аянфалем, и принимался направлять его так же, как это некогда делал
аба Альтас. Таким образом юный асай невольно оказался у него на
обучении, хотя сам и не просил об этом. Когда же он рискнул
поинтересоваться причинами такой милости, Эйдэ пояснил, что ему
очень неприятно было бы узнать, что ученик и дитя его старинного
друга Альтаса допустил оплошность в ответственном деле. Потому ему
не жаль потратить день-другой на то, чтобы подняться на поверхность
и удостовериться, что всё проходит хорошо, а заодно преподать
покинутому ученику пару уроков. Гиб Аянфаль поблагодарил глубинного
со всем почтением, которое полагалось в таком случае, отметив про
себя, что он впервые столкнулся с заступничеством глубинных асайев,
взращённым на крепких связях абы Альтаса с патрициями недр.