Он почти ничего не почувствовал –
только волны, досель звучавшие около ушей, вдруг сжались на
неестественно высокой частоте и резко затихли. Лишь малая их часть
продолжала глухо колебаться, притупляя слишком быстрые мысли. За
врата не просачивалось ни капли той информации, которая в обилии
звучала снаружи – вместо этого вокруг царило полное умиротворение,
затягивающее в пассивное безмолвие.
Поле, на которое они попали,
представляло собой огромное пространство, скрытое глубоко под
поверхностью твердыни. Высокие своды терялись в темноте – свет
излучали небольшие волновые сгустки, висящие прямо в воздухе. По
обе стороны от них, образуя широкий коридор, возвышались бурые
скалы. В гладких боках были проделаны многочисленные ходы,
вплетающиеся один в другой и образующие открытые ниши.
Гиб Аянфаль окинул представшее перед
ним поле цепким взглядом строителя. Похоже, скалы, изъеденные
пустотами, образуют большой и запутанный лабиринт, заполняющий всё
поле. Кое-где коридоры скал пересекаются друг с другом, окружая
небольшие площади. На них и расположились фонтаны с серебристой
амброзией, о которых говорил Хиба. Только в самом дальнем конце
пространство начинало вести себя необычно – закручиваясь в узкую
трубу, уходило ещё глубже. Это и было ходом к следующей сфере
Низа.
Хиба положил руку ему на
затылок.
«Пройдём немного вперёд. Я прослушаю
пространство, чтобы выяснить, где сейчас надзорные. А потом отыщем
подходящее место для ожидания».
Гиб Аянфаль кивнул, и они неспешно
пошли вдоль скал. Строитель начал замечать местных обитателей –
неподвижные тела лежали в пустых кавернах и на ложах, расположенных
у подножия скал, погружённые в глубокий исправительный сон. Одни из
них, чьи лица были свежи, а одежды явно указывали на рабочую точку,
по-видимому, заснули недавно, но другие, с потемневшей тусклой
кожей, спали уже не один десяток дней, а то и несколько оборотов!
Пыль их едва шевелилась, а тела окутывали бесформенные полотнища –
одежда, в которой долгое время не испытывали нужды, сама собой
теряла структуру. В одной из ниш он разглядел сразу двух асайев,
спящих вплотную прижавшись друг к другу. Одежда на них уже начала
распадаться, и было не узнать, что побудило их почивать в столь
несвойственном асайям положении: были ли они родичами, или же это
нэны так равнодушно положили рядом два тела. Гиб Аянфалю стало не
по себе от этого зрелища. Он подумал, что нет ничего более
унизительного и жалкого, чем вот так лежать, будучи совершенно
отрешённым не только от активной жизни, но и от себя самого. Он с
надеждой взглянул на Хибу. Но глаза у друга были погашены.