Не в силах больше пребывать в томящей неизвестности, он поспешил
выбраться из купальни и только огляделся в поисках выхода, как его
остановил незнакомый величественный трепет волн. Гиб Аянфаль замер
на месте и обернулся. Позади него в залу вошло несколько асайев.
Пятеро из них были младшими белыми сёстрами, каких можно было
встретить в любой обители, но возглавлял их высокий асай,
несомненно белая матрона. Сложением она походила на консула Гейст,
а её грудь, видневшаяся за отделанным синей лентой воротом рубашки,
была усеяна несметным количеством энергометок, сливавшихся в
отдельные каверны. Лоб матроны закрывала широкая белая кибаха,
охватывавшая голову и покрытая вязью символов, а на ясном лице
выделялась пара огромных глаз, взиравших на Гиб Аянфаля с каким-то
особенным понимающим спокойствием. В руке она несла небольшую чашу,
наполненную густой универсальной пурой. Перед ней хотелось
преклонить голову так же, как перед уже виденными им матронами
Линанной и Саникой, но она, несомненно, была могущественней. Её
внутреннее поле заполняло не только залу, но и всю обитель,
разливаясь мерно звучащим фоном, сдерживавшим всякое волнение. Гиб
Аянфаль невольно ощутил стыд за то, что предстаёт перед столь
сиятельной персоной в раздетом и крайне неготовом виде. Однако
матрону его вид никак не смущал. Она жестом отпустила своих
помощниц, которые, почтительно поклонившись, отступили назад,
скрываясь во вратах, после чего подошла к Гиб Аянфалю и
сказала:
– Рановато вы покинули купальню, Гиб Аянфаль.
– Кто вы? – только и смог спросить юный асай, будучи не в силах
отвести от матроны глаз.
– Моё имя мать Иша, – был невозмутимый ответ, – я наблюдаю за
вашим исцелением.
И она принялась неспешно осматривать тело строителя, его руки и
ноги. Гиб Аянфаль немного оторопел, припомнив, кто носит имя,
которое он только что услышал.
– Волны называют вас матриархом, – проговорил он.
– Верно, – ответила мать Иша, – и тому, что я заинтересовалась
вашим состоянием, есть причина.
– Хорошо. А мой друг тоже у вас?
– Нет, – кратко ответила матриарх, и, найдя незажившее чёрное
пятно на спине строителя, зачерпнула немного пуры из чаши и
принялась втирать её в повреждённое место. Гиб Аянфаль почувствовал
лёгкое жжение, с которым универсальная пура становилась частью его
собственной плоти.