Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на входную дверь. Снаружи
слышны чьи-то шаги и негромкие переговоры.
— Что случилось?
Марина наклоняется ближе, пьяно улыбаясь:
— Я не сумасшедшая. Плач на самом деле был. Менты сказали, что
ты молодец.
— Что случилось? — повторяю.
— Я вызвала полицию, а потом взяла пустую бутылку и пошла за
тобой. Он ударил тебя прямо у меня на глазах, потом хотел ударить
еще раз, но я ударила его. Ну, бутылкой. Он упал и не поднялся, а
потом приехали менты. Они до сих пор там, а девочку уже увезли. Я
подслушивала. Они сказали, этот дед… делал с ней разные вещи, а еще
приводил кого-то, чтобы они тоже... Ну... Понимаешь? Ему еще
платили за это. Такой урод, надо было взять что-нибудь потяжелее, а
то эта бутылка... Девочка считалась без вести пропавшей больше двух
месяцев, представляешь? Ей всего семь лет.
— С ней все в порядке?
— Нет, конечно, ты меня слушал вообще? Но она живая. Сейчас это
главное.
***
Проходит неделя, когда я захожу к Марине в гости, и она тащит
меня к ноутбуку, чтобы ткнуть пальцем в экран:
— Смотри!
Там статья на местном новостном портале. Улыбающиеся мужчина и
женщина обнимают рыжую девочку на больничной койке. Худая и
изможденная, она, тем не менее, тоже слабо улыбается.
— Помнишь их? — спрашивает Марина. — Мы виделись с ними мельком,
когда были на допросе. Это ее родители. Они теперь все вместе.
Классно же, да? Они мне звонили сегодня утром, хотят встретиться с
нами, представляешь? Чтобы поблагодарить. Я сказала, что спрошу у
тебя и перезвоню. Ты когда можешь?
Не дожидаясь ответа, Марина продолжает щебетать:
— Наверное, это карма или что-то такое. Я не смогла спасти свою
дочь, зато спасла чужую. Мне теперь спокойнее. Все еще тяжело,
но... Спокойнее.
Она выглядит непривычно свежей и отдохнувшей. Уже и не помню,
когда видел ее такой последний раз.
Отвечаю:
— Теперь нам всем будет спокойнее.