Зал военного трибунала. Брызжущий слюной, отчаянно
жестикулирующий обвинитель, смущенный защитник, и судья, на лице
которого явно читается отвращение. Я, стоящий в центре зала, в
оранжевом комбинезоне и магнитных наручниках, и строки приговора,
эхом отдающиеся в голове.
Новая передышка. Падение продолжается. Я падаю так долго, что
угасающее сознание решает, будто пытка прекращена. Но нет. Это лишь
начало. Новые картинки мелькают дьявольским калейдоскопом, мне
хочется кричать, глядя на них, но мертвые безмолвны.
Чавканье, с которым дубина проламывает череп парня, визг
черноволосой девчонки и плотоядный рык победителя, с которым он
валит добычу на землю и лихорадочно срывает с нее одежду…
Фрай, сидящий в кресле и держащий на коленях собственную
голову…
Баки с ужасными скульптурами, и обнаженная Марго, над
которой возвышается маньяк, сладострастно ведущий скальпелем по
изгибам женского тела…
Яростно кричащий Стэн, выпускающий последний боекомплект в
подступающих морфов, и безжизненное тело брата у его ног…
Окровавленный Эверест, сидящий у ворот околоствольного
двора, и взгляд Миража, вынужденного оставить командира
умирать…
И сам Мираж, падающий в темную бездну, оседланной
инопланетной тварью, пробившей его тело в нескольких местах
костяными клинками.
Пауза. Падение в пустоту, которое начинает восприниматься, как
благо. А потом дьявольский калейдоскоп делает новый оборот, начиная
все сначала.
Рыдающие матери, понурые ополченцы, атака бунтовщиков и
нападение ксеносов. Кровь, боль, кровь, боль, кровь, боль…
Может быть, это и есть ад? Когда из памяти вычищают все
воспоминания о добром, светлом и радостном, без конца показывают
самые страшные моменты его жизни, и пытаются убедить, что вся она и
состояла только лишь из боли и страданий? Очень похоже.
Иногда мне казалось, что я могу все это прекратить. Что стоит
только немного напрячься — и я отброшу кошмары и вынырну, наконец,
из ледяной бездны. В эти моменты мне даже начинало казаться, что я
на самом деле не умер. Ведь мертвые не чувствуют боль, верно? В те
короткие мгновения, когда она прошивала каждую клеточку тела, мне
чудилось, что я вижу сквозь кровавую пелену какой-то силуэт, а до
отсутствующего слуха долетало тяжелое дыхание и приглушенная
ругань. Как жаль, что это лишь галлюцинации, остаточные импульсы
умершего мозга.