Трапезная была полна мужчин, женщин было всего несколько. Одной
из них была Сио'ти, двумя другими были разносчицы, одетые в
темно-серые кимоно, они ненавязчиво обслуживали собравшихся здесь
мужчин. Положение женщин в Аире было весьма строгим и определенным.
Как, впрочем, и положение любого человека вообще. Работающая
женщина не вызывала уважения ни у кого. Скорее, к ним относились
как представительницам второго сорта людей. То, что женщину было
некому обеспечить, говорило скорее о её недостатках, нежели о
достоинствах. Что я знала о том, чтобы судить? Я была женщиной,
выросшей за стенами монастыря, одного из самых потаенных мест
нашего государства, где ко мне всегда относились как к Тени, а не
как к женщине. Наши верования и убеждения различались с остальным
миром, как вода и огонь. Мы не верили в Богов. На наш взгляд,
единственным Богом, в которого стоило верить каждому, было его
собственное "Высшее Бессознательное Я", которое, независимо от
желаний сознательного, вело человека по жизни. Ему одному было
известно, как стоит поступать, к нему стоило прислушиваться, ему
молиться, подбирая слова так, чтобы Оно могло понять их смысл,
правильно истолковав их. А то ведь никогда не знаешь, как будут
восприняты неоднозначные мысли и каков будет ответ на них. Мы
верили, что именно от нас зависит то, как проживем отпущенный срок.
А ещё, каждый монах и послушник Дао Хэ привык жить с мыслью о том,
что любая жизнь - это святыня, гениальное проявление бытия, её
следовало уважать и почитать. Как же так, спросите вы, что в этом
монастыре взращивались Тени, способные убивать одним своим
желанием? Да, так и впрямь было. Но за каждую каплю пролитой крови
мы платили высокую цену, несмотря на то, что любое убийство было
оправданным и происходило лишь в том случае, когда иного выхода ни
у одного из нас не было.
За моими размышлениями я едва не пропустила момент, когда мне
подали ужин. Миниатюрная девушка-разносчица ловко поставила на мой
столик заказанные блюда, а я, поблагодарив её кивком головы,
принялась за еду.
Сначала я не поняла, почему у каши такой странный привкус.
Слащаво-тошнотворный, чрезмерно затхлый с примесью эмоции, которую
невозможно было охарактеризовать никак иначе, чем "страх". Животный
неконтролируемый страх исходил от принесенного блюда. Но когда
вместо порции каши мои палочки поймали в тарелке кусок плоти
животного, мне стало все ясно. Желудок свело неконтролируемым
спазмом, и я со всей доступной мне скоростью выбежала прочь из
трактира.