Между тем Махно подъехал к телефонной станции. То, что вело его сюда, не успевало подать голос. Оно вроде светлячка подмигивало и указывало путь. В любую минуту могут ранить, пристрелить, а то и вздернуть на первом попавшемся столбе. Жизнь-копейка!
– Ждите, – он легко спрыгнул с тачанки, хотел войти в помещение, как появился Троян.
– Что… там? – подбежал с тревогой.
– Полный порядок. Они уже на окраине.
– Австрияки?! – оцепенел Гавриил.
Отстранив его рукой, Нестор вошел в станцию. Тины там не было.
– Где она?
– Кто? – Троян думал об опасности. Что делать теперь? Ведь по головке не погладят, а дома хозяйство, жена, мать больная. Пропади оно все пропадом: и революция, и справедливость, и свобода!
– Телефонистка где?
– Так ты ж приказал… всё отключить. Она дома.
– Тетери! – Нестор был вне себя. Заняты коровами, крупорушками, как выгладить белое платье, обед послаще сварить, сволочи. Каждый о собственной шкуре печется. А я, выходит, крайний?
– Приказ… выполнили, – растерялся Троян. Он даже взмок от страха. Вот-вот австрийцы нагрянут, и Махно не шутит, готов наган выхватить. Провались ты…
– Ладно, – смягчился Нестор, поправляя темно-русый чуб, что лез на глаза. – Едешь с нами или остаешься? Быстро решай!
Донеслись тревожные удары колокола.
– Поехали, – махнул рукой Троян. – Один конец!
– Ты это брось! – И уже в тачанке Махно спросил: – Где она живет?
– Кто?
– Да Тина, твою ж мать! Что с тобой?
– А-а, не знаю. А зачем?
– Жениться хочу!
Потеряв последнее представление о том, что происходит, Гавриил помял пальцами нос и вымученно заулыбался.
– Что ты скалишь зубы, Кощей? – возмутился Махно. Все шло кувырком, шиворот-навыворот. Тачанка неслась по улице, но кучер не ведал, куда править.
– Стой! – вспомнил Троян. – Вот же лавка ее отца. Узнаем?
– Будешь сватом! – решил Нестор. – Больше некому.
«Этого еще не хватало», – струхнул Гавриил. Он вспомнил и другое, что рассказывали о первой женитьбе Махно. Настенька Васецкая жила с матерью неподалеку, и не было особой тайны в том, что девушка переписывалась с вечным каторжником, любила его, ни с кем иным не встречалась, и это казалось просто… Мать Насти не находила слов и крестилась. Надо же было такому случиться, что Нестор, отсидев всего лишь семь лет, вышел на свободу и возвратился. Сыграли свадьбу. Вот тут-то и произошло непредвиденное. Махно возглавлял в Гуляй-Поле крестьянский союз, ревком, черную гвардию, коммуны. Забот полон рот. Но любовь к Настеньке перевесила все. Нестор забросил дела, сутками нигде не показывался, и анархисты категорически потребовали: «Брось ее!» Махно, дескать, ответил: «Не могу!» Тогда они пригрозили Насте: «Уезжай подобру-поздорову и больше не показывайся!»