Маруся, продолжая зажимать рот рукой, всхлипнула, еле сдерживая крик, и снова кивнула.
У двери Иван обернулся и строго сказал:
– Спешу, понимаешь?
Она услышала стук подъездной двери и медленно осела на корточки, теперь уже завыв в полный голос.
* * *
Иван Кутепов бодро шагал по темной улице. Доехал на автобусе до метро, доехал до станции «Университет» и так же бодро поднялся наверх.
Увидев светящийся огонек с вывеской «Милиция», он прибавил шагу – заторопился. Зашел в отделение, подошел к окошку дежурного и, слегка откашлявшись, обратился к молодому лейтенанту:
– Сынок! Сдаваться я пришел! Слышишь?
Лейтенант поднял на него голубые, в белесых ресницах, глаза и задумчиво посмотрел.
– Сдаваться, понимаешь?
Лейтенант вздохнул и кивнул:
– Понимаю, батя! Выпил крепко?
– Да нет, – отмахнулся Иван. – Тверезый я. Бери меня, сынок, тепленького. Людей я убил! Не одного – двух! – Потом подумал и добавил: – Хотя какие они люди…. Шлак и дерьмо. – Иван Кутепов протянул руки: – Вяжи, милый! Ну что там у вас положено?
* * *
Умер он той же ночью от обширного инфаркта в предвариловке, на холодном полу. В одну секунду – ну должно же было еще раз повезти хорошему человеку!
Три тополя в Новых Черемушках
Нина не видела ничего, кроме широко распахнутых и испуганных глаз Котика. Бледный, худенький, встревоженный, он привстал на сиденье, чтобы еще раз посмотреть на нее, и она заметила, как задрожали его губешки.
Раздался бравурный марш, все испуганно вздрогнули, заревели дети – дружно, хором, как по команде, и автобус резко рванул с места. Мамаши бросились за ним вслед – увозили их деток. Их счастье, тревогу и боль.
Нина завыла в голос и тоже рванула вперед. Клавка догнала ее, больно вцепилась ей в локоть и гаркнула в ухо, пытаясь перекричать рвущую душу музыку:
– Стой, дура! Стой, оглашенная!
Нина вырвалась и неловко побежала. Клавка нагнала ее снова и с высоты своего роста жестко схватила за плечо.
– Стой! Кому говорят! Прям под колеса, коза полоумная! Остановись! Взлетишь ведь!
Автобус почти исчез с горизонта, потерялся среди себе подобных, а мамаши и бабки продолжали стоять на площади, утирая слезы и жалобно причитая.
Наконец все медленно стали разбредаться – кто к метро, кто на трамвай, а кто и пешком.
Суббота. Детей отправляли в субботу. В летний детский сад, на природу.