- А снадобья, традиционные некромантские снадобья, список,
который имеется в разделе запрещенных, в любом магистрате или
учебном заведении?
- Нет.
- Присутствовали ли вы, или кто-то еще из присутствующих, в
момент пробуждения и оживления усопшей? Были ли вы свидетелем того,
что усопшая встала, открыла глаза или по-иному проявила то, что
ожила?
- А как же шар? – Опешил от такой наглости Вульф.
- Шар это сателлит, голос, нечто постороннее. С таким же успехом
можно было бы обвинить эхо.
В зале послышались первые робкие смешки, и я в первый раз за все
время увидел, что откровенно неприязненные и злобные взгляды,
которые публика бросала на меня, сменились, наконец удивленными.
Кое-кто даже начал сочувственно качать головой и делать мне
ободряющие знаки. Щека болела. Я был за решеткой и парализован.
Меня судили за то, что я не совершал. Очень достоверная, подробная
кома. Быть беде.
- И последний вопрос, - адвокат буквально сиял от счастья. –
Найдены ли были при моем подзащитном, а так же в комнате, что он
снимал, артефакты, снадобья и тотемные предметы, как то сердце
летучей мыши, глаз василиска, замороженный крик петуха или молочные
перепонки нетопыря?
Вульф сжал кулаки так, что ногти врезались в ладони, и на пол
упала алая капля крови. В моем мозгу вдруг что-то вспыхнуло,
тревожно забилось раненой птицей, и я явственно почувствовал
«Нельзя оставлять кровь. Опасно. Убрать, затереть, выжечь
кислотой». Мысли эти принадлежали не мне и ввели меня в состояние
полнейшей растерянности.
Тем временем мой адвокат продолжал наступать.
- Так что, уважаемый Глава? Было ли хоть что-то из
перечисленного мной, или то, что господин консультант, - кивок в
сторону Длиннобородого, - мог бы счесть за принадлежности и
компоненты, используемые в черной некромантии?
- Нет, - вымучено, сквозь зубы выдал Вульф.
- У меня все, ваша честь.
Это было чистой воды безумием, бредом, галлюцинацией. Можно было
сослаться на это, и я тщетно цеплялся за крохотный шанс своей
привычной реальности. Казалось бы, еще немного, и тебе в глаза
ударит свет фонарика, а кто-то мутный, через марлевую повязку,
произнесет «Зрачки реагируют на свет». Этого не происходило. Скамья
была жесткой, во рту был неприятный привкус, и в боку отчаянно
кололо, из-за невозможности поменять позу.