Настал май месяц.
Уже два дня Баев приставал ко мне, уговаривая взять правее, т. е. западнее. С какого-то очень высокого ропака он увидел, по его словам, на SSW совершенно ровный лед, который потом тянулся на юг очень далеко. Ропаков на этом льду совершенно нет, и все торосы остаются далеко влево. 2 мая утром, уйдя на разведку с Максимовым, Баев, по его словам, дошел до этого ровного молодого льда, который тянулся на юг, насколько мог видеть глаз с высокого холма. Снегу на этом большом поле было очень мало и то крепкого. Как выражался Баев: «такая ровнушка, что копыто не пишет».
Но напрасно мы целый день забирали правее, напрасно я с торосов разглядывал окрестность, «ровнушка», как в воду канула. Баев не сдавался: он все стоял на своем, что «есть ровнушка», но только он, должно быть, сбился с дороги и не может ее найти. «Сам своими глазами видел, господин штурман, сам шел по ней. Такая ровнушка, что конца-края не видно! Не иначе, как до острова!»
На следующий день, 3 мая, утром, мы пошли на SSO поискать дорогу, не желая более забирать вправо. Должна же она где-нибудь быть за ропаками. Баев же отпросился у меня попробовать поискать свою «ровнушку» правее.
Мы нашли дорогу, хотя и неважную, и повернули обратно. Когда мы пришли часа через три к своему бивуаку, то Баева еще не было. Настал полдень, а его все нет. Часа в 4 дня мы решили, что дело неладно: надо идти на поиски пропавшего.
Взяв с собой сухарей, мы отправились вчетвером: я, Регальд, Конрад и Шпаковский. Баев не любил ходить на лыжах и ушел без них. Следы его пимов хорошо были видны на глубоком снегу.
Сначала они повели нас на SW, но мало-помалу склонились на W. Верстах в пяти от нашей стоянки действительно пошел нетолстый лед, около полутора фут, на котором снегу было очень мало. Баев шел по левой стороне этих полей, по-видимому, ожидая, что через некоторое время поля повернут левее, т. е. на S; но ропаки по-старому не пускали его влево. Тем временем погода начала портиться и пошел снег. Стали появляться неширокие каналы, через которые нам на лыжах переходить было нетрудно, но Баеву приходилось прибегать к помощи мелких льдин. Далее каналов стало попадаться больше. Так шли мы по следам Баева в один конец два часа, и, я считаю, сделали не менее 10–12 верст. Наконец, следы повернули обратно, но Баев уже не придерживался своих старых следов и почему-то забирал левее. Наш флаг, который мы всегда ставили у своего становища на ропаке, давно уже не был виден за торосами. Следы пимов Баева очень слабо отпечатывались на тонком слое крепкого снега, и скоро их запорошило шедшим снегом. Идя на некотором расстоянии друг от друга шеренгой, мы иногда находили слабый след, но скоро окончательно его потеряли. Снег начинал заносить и наши следы, которые были значительно резче. Стали мы кричать, свистеть и стрелять из винтовки, но безуспешно. У Баева была с собой винтовка-магазинка и штук двенадцать патронов. Если бы он был где-нибудь поблизости, он услышал бы наши выстрелы и ответил бы на них. Но ничего не было слышно.