Любовь, которую мы наблюдаем в нашей обыденной жизни, сопрягается с этой любовью в той степени, в какой она есть отдание. Любовь, наблюдаемая в жизни, колеблется между двумя крайностями – благой крайностью, когда человек отдает себя всего без остатка, и тем образом привязанности, который по недоразумению называется любовью, когда человек так относится к другому человеку, что хочет его поглотить без остатка[16].
Последнее очень характерно для нас, и если мы хотим наш слух настраивать по Божественному камертону, то надо помнить, что образ Божественной любви, той любви, которая называется духовной, про которую Господь сказал: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15: 13), той любви, которую имел в виду апостол и евангелист Иоанн Богослов, в последние годы своей жизни, по преданию, ничего другого не говоривший, как только: «Дети, любите друг друга», – это любовь жертвенная. И кстати говоря, это прослеживается при сопоставлении Библии и ее духа, причем не только в Новом, но и в Ветхом Завете, с содержанием произведений и мифов древних языческих народов, окружавших Древний Израиль, а также с гностическими представлениями. В языческой культуре внешне и внутренне речь только и идет о богах, которые друг друга пожирают. В борьбе, во взаимопожирании и осуществляется, с точки зрения мифологии, вся действительность бытия. И это не только «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Если трезво взглянуть на нас самих, то увидим, насколько это актуально для нас. Надо реально посмотреть, не являемся ли мы в какой-то степени хищными зверями, которые в своих отношениях с другими людьми, может быть, бессознательно, думают внутри своего сердца: «Что бы я мог из этого извлечь?»
Возвращаясь к догмату о Святой Троице, мы еще раз говорим о том, что эти две стороны Божественного бытия – личностная и сущностная – не сводятся друг к другу, нельзя сказать, какая реальность более высокая, Лицо или Сущность. Но в образе реального благочестия люди с чего-то начинают.
Еще в те времена, когда не было разделения между Восточной и Западной Церквями, уже существовало различие в образе благочестия. Характерной для благочестия восточной традиции является драгоценность того, что не только в молитве, но и в богословии мы к Богу обращаемся: «Ты». Мы начинаем с того, что обращаемся лицом к Лицу, и через это входим в соприкосновение с Единой Божественной Сущностью.