Она жалобным тоном рассказывала о том, что городской совет Алис предложил запретить распитие спиртного в общественных местах.
– Где же нашим людям пить, – возмущалась она, – если им запретят пить в общественных местах?
Потом я увидел, как через весь сад ко мне направляется спортсмен-зануда. Он переоделся в футболку с символикой Движения за земельные права и удлиненные сине-зеленые шорты. Надо заметить, лицо у него было довольно приятное, хоть и с кисловатым выражением. Звали его Киддер. Резкий, восходящий тон, которым он завершал каждую свою фразу, придавал каждому его утверждению, даже самому догматичному, неуверенную и вопросительную интонацию. Из него вышел бы отличный полицейский.
– Как я уже говорил тогда в пабе, – сказал он, – эпоха таких исследований уже кончилась.
– Каких это – «таких» исследований?
– Аборигенам уже осточертело, что за ними подглядывают, как за зверюшками в зоопарке. Они призвали положить этому конец.
– Кто призвал положить этому конец?
– Они сами, – сказал он. – И их общинные советники.
– И вы – один из них?
– Да, – скромно подтвердил он.
– Означает ли это, что я не могу поговорить ни с одним аборигеном, не попросив предварительно разрешения у вас?
Он выставил вперед подбородок, опустил веки и посмотрел в сторону.
– Не желаете ли, – спросил он, – пройти обряд инициации?
И добавил, что если я пожелаю, то мне придется подвергнуться обрезанию, если я еще не обрезан, а затем еще и подрезанию: последнее, как мне конечно же известно, состоит в том, что тебе сдирают кожу с уретры, как банановую кожуру, а затем делают там надрез каменным ножом.
– Спасибо, – ответил я. – Я лучше воздержусь.
– В таком случае, – заметил Киддер, – у вас нет права совать нос в дела, которые вас не касаются.
– А вы прошли инициацию?
– Я… э… я…
– Я спрашиваю: вы прошли инициацию?
Он провел пальцами по волосам и заговорил более любезным тоном.
– Полагаю, вас следует ознакомить с некоторыми стратегическими решениями, – сказал он.
– Я весь внимание.
И Киддер, развивая тему, стал говорить о том, что священное знание является культурной собственностью туземных народов. Все знания такого рода, которые попали в руки белых людей, были исторгнуты у аборигенов или обманом, или силой. И теперь их следовало депрограммировать.
– Знание есть знание, – возразил я. – От него не так-то просто избавиться.