Она так же неподвижна, как и мы.
Совсем юная, на мой взгляд – не больше тринадцати или четырнадцати. С коротко остриженными светлыми, почти белыми, волосами и хрупкой фигуркой, она кажется лесным духом. На ее шее черный, как вороново крыло, шарф. Она не двигается, только переводит взгляд с Эпафа на меня и обратно.
– Не делай резких движений, – говорю я Эпафу, стараясь не шевелить губами.
– Надо закрыть ставни.
– Нет времени. Она добежит до нас за две секунды, если дать ей повод.
Мы стоим совершенно неподвижно.
– Что дальше? – спрашивает Эпаф.
– Не знаю.
Она делает шаг к нам. Останавливается. Медленно поднимает руку, указывая прямо на меня, а потом опускает ее снова.
– Я пойду к ней, – говорю я.
– Нет!
– Придется. От этого домика столько же защиты, сколько от бумажного фонарика. Если она захочет до нас добраться, она это сделает.
– Нет…
– Она не знает, кто мы. Иначе бы уже была здесь. Я выйду, заманю ее к нам, а потом мы все на нее набросимся.
– Это не…
– Другого плана у нас все равно нет. Иди разбуди Сисси. Только тихо.
Я выхожу в дверь.
Я всю жизнь прожил среди них. Я выучил их поведение, могу его копировать до малейших подробностей. Выходя на крыльцо, я стараюсь оставаться как можно более спокойным, не показывать ни малейших признаков страха. Я застываю на мгновение, прежде чем выйти из тени в круг лунного света, полуприкрыв для надежности глаза. Я стараюсь шагать плавно, плыть сквозь снег, не разбрасывая его. Слежу, чтобы мое лицо ничего не выражало. Руки висят по сторонам, не двигаясь.
И тут я вспоминаю.
У меня рука в крови.
Девушка дергается и смотрит на меня с жарким интересом. Она сгибает руки, склоняет голову набок, прищуривает глаза, а потом широко распахивает их. Делает шаг ко мне, потом еще один и еще и начинает перебирать ногами так быстро, что их перестает быть видно. Она бежит ко мне, широко улыбаясь и легко прорезая снег. Несется сквозь ночной воздух с неотвратимостью проклятия.
Я готовлюсь к ее броску. Она кинется мне на шею. Они всегда сначала вцепляются в шею.